1. Перед Вами первая часть довольно редкого по стилю и содержанию двухтомного сочинения, жанр которого я определил бы так: «Производственный роман конца короткой эпохи Императорско-плебейской власти и перехода к неопределённому временному периоду власти Кланово-корпоративной».
2. Не удивляйтесь, что в те времена даже на производстве люди много и часто выпивали и весьма любили играть в шахматы. Народное желание «Хлеба и зрелищ» порой принимает самые разнообразные формы.
3. Все исторические и литературные несоответствия, которые наличествуют в рукописи, допущены автором специально и на совершенно трезвую голову.
4. Любые совпадения персонажей книги с реальными людьми – не более чем случайные, само собой. Как это и принято в подобных романах. А вот описанные события большей частью происходили в действительности. К сожалению.
5. И как обычно: морально-этических взглядов своих героев автор разделять вовсе не обязан.
Есть в сумерках блаженная свобода
От явных чисел века, года, дня.
Когда? Неважно. Вот открытость входа
В глубокий парк, в далекий мельк огня.
Ни в сырости, насытившей соцветья,
Ни в деревах, исполненных любви,
Нет доказательств этого столетья!
Бери себе другое – и живи.
Ошибкой зренья, заблужденьем духа
Возвращена в аллеи старины.
Бреду по ним. И встречная старуха,
Словно признав, глядит со стороны.
Ещё возможно для ума и слуха
Вести игру, где действуют река,
Пустое поле, дерево, старуха,
Деревня в три незрячих огонька…
Души моей невнятная улыбка
Блуждает там, в беспамятстве, вдали;
В той родине, чья странная ошибка
Даст мне чужбину речи и земли.
Но темнотой испуганный рассудок
Трезвеет, рыщет, снова хочет знать
Живых вещей отчетливый рисунок,
Мой век, мой час, мой стол, мою кровать…
