Борт догорал. То, что это именно конвертоплан, догадаться было трудно. От приземления конструкция изрядно смялась. А потом еще взрыв и пожар…
Первая ЗУРка ударила в хвост, снеся напрочь балку, закружив тяжелую машину, такую надежную на бетоне взлетно-посадочной и такую хрупкую, когда в нее врезается четыре килограмма взрывчатой начинки… Вторая ракета со всей капиталистической ненавистью вспорола десантный отсек беспорядочно кувыркающегося «конверта».
Смолин безуспешно пытался выровнять разваливающуюся машину под свист ветра в рваных ранах фюзеляжа и бессвязные крики оператора… Время ускорилось и замедлилось одновременно. А серо-красное каменное разноцветье ущелья становилось все ближе…
Засаду подготовили качественно, будто знали, на какой высоте пойдет дежурный «конверт». Стреляли не обычным «Стингером», которых в этих горах еще с тридцатых множество осталось. Нет, ударили чем-то куда более новым и хитрым. Ни тепловые ловушки, отстреливающиеся, чуть почуяв легкое касание вражеского взгляда, ни «Береза-4 СМ», которая сводит с ума любую электронику, даже самую защищенную, не спасли. Майор успел увидеть две дымные спирали, свалиться в противоракетный маневр не хватило ни времени, ни высоты. Да и какой высший пилотаж на «конверте»?.. Хорошо, поисковая группа высажена. Ребята основную часть диверсантов взяли, с юга донеслись звуки короткой перестрелки, да на оперативной волне потоком лился «белый шум» – верный признак усиленных шифрованных переговоров…
Его выручил летный комбинезон-«хамелеон», смягчив удар мгновенно накачавшейся воздушной прослойкой. Майор осмотрелся. Слева виднелись оранжевые пятна, плохо различимые сквозь черноту копоти. Ну да, все верно. При таком падении комбез автоматически включает оранжевый цвет, различимый даже сквозь листву.
Вот только экипажу это помогло слабо. Совсем даже не помогло. Гудящая волна пламени после взрыва баков мало что оставила и от бортинженера, и от оператора. Не повезло ребятам.
Смолин попробовал подняться и понял, что и ему не особо повезло. Позвоночнику, похоже, хана – ноги не ощущаются и не шевелятся. Левая рука сломана – ткань угловато встопорщена костями. Встроенная в «хамелеон» аптечка, чуя умными датчиками состояние пилота, старательно пичкала противошоковыми и прочей химией. Даже голова была звонкой и ясной. Впрочем, майор предпочел бы свалиться в беспамятство. Когда ты без сознания, ожидание куда проще. Догонять – плевое дело. А вот ждать действительно тяжело.
