Глава первая
о хозяевах и слугах, рыцарях и самураях, летающих островах и громогласных бэнши
Вильям летал во сне. Это был чудесный полет, когда ты, свободный от земного тяготения, взмываешь ввысь под самые облака и паришь, кружишься, витаешь. Земля внизу – изогнутая, пестрая линза, в которой искажается реальность. А ты способен подняться выше, до верхних кромок облаков, увидеть не застланное дымкой солнце, ощутить на своих щеках обжигающий ветер высот.
«Ты растешь, – объясняют такие сны взрослые. – Когда вырастишь, летать перестанешь». Глупое объяснение. Вот одноклассник Дубинкин тоже растет: вон уже какой вымахал, – но ему сны про полеты не снятся – одна порнография. Курову снится нечто подобное. (Они как-то затронули тему полетов во сне и выяснили, что кому снится.) Так вот, Курову не столько полеты снятся, сколько прыжки по деревьям. Злоязыкий Илья объяснил такие сны возвращением Курова к обезьяньим истокам человечества. Насчет остальных неизвестно. Но сны про полеты приходили к Вильяму почти каждую ночь.
Иногда в этих снах он отрывался от земли высоко-высоко, иногда скользил низко над поверхностью. Были моменты, когда земное тяготение вдруг напоминало о себе, и тогда Вильям камнем падал вниз, но всегда просыпался, не успев упасть. Иногда на земле его ждали какие-то злые люди, посылали снизу проклятия, пытались допрыгнуть, но достать не могли.
Сегодняшний сон был удивительно ярким и волшебным. Вильям летал высоко-высоко среди облаков. Мимо него пролетали пестрые птицы, странные бабочки размахивали огромными, больше человеческого роста, крыльями. Среди облаков, чуть ниже него, скользил летающий остров Лапута, придуманный Джонатаном Свифтом, с островерхим замком в центре.
Вильям хотел взглянуть на летающий остров, хотел спуститься, но промахнулся и заскользил вниз, постепенно наращивая скорость. Внизу он увидел город, город ажурных башен, пестрых дворцов, город фонтанов и статуй. Этот город чем-то был похож на станицу Ряжскую, в некоторых зданиях проглядывали знакомые очертания, но Город был красивее, чище, ярче и как-то добрее. Прямые улицы были выстланы каменной плиткой, по обочинам стояли не бетонные столбы ЛЭП, но мраморные статуи. И прохожие почему-то улыбались, а не бежали вперед с перекошенными от тяги к богатству лицами. И дома – аккуратные каменные строения, большие и маленькие дворцы с пестрыми крышами.
