Игорь никогда не верил в реинкарнацию и жизнь после смерти. Всю
сознательную жизнь он был материалистом и атеистом. И вот тебе
номер — оказывается, загробная жизнь существует. Узнал он об этом
на личном примере, отчего до сих пор пребывал в шоке.
Книги о попаданцах он иногда почитывал. Бывало, что представлял
себя на месте героев. Всех героев объединяло одно — им везло быть
как минимум гуманоидами, а в худшем случае разумными животными. А
вот ему, как он считал, не повезло. Даже вздохнуть он не мог, как и
пошевелить руками, поскольку ни рук, ни лёгких у него не имелось.
Да и какие руки у дерева?
Если бы в такое тело попала его бывшая, он бы позубоскалил на
эту тему. Но когда сам перерождаешься деревом — тут не до
смеха.
Себя он осознал совсем недавно. Судя по величественному размеру
и раскидистым ветвям, он уже рос на этой полянке как минимум
тридцать лет.
Первые три месяца он паниковал. А всё из-за медленного течения
мыслей. Там, где у человека паника продлится считаные часы, у
дерева она заняла долгие дни. Но вот что-то произошло — один из его
корней наткнулся на жилу и начал тянуть нечто очень питательное,
отчего мысли начали ускоряться, думать становилось легче.
Пройдя через все степени принятия от испуга до гнева, торга и
принятия, он смирился со своей участью и стал заниматься тем
единственным, что ему было доступно: думать.
«А ведь я не простое дерево. Был бы обычным — никогда не стал бы
разумным. И тем более память прошлой жизни не пробудилась бы».
Он попытался прочувствовать всё своё новое тело от кончиков
веток и листиков до самых мелких корешков, и это у него вышло. Он
ощущал, как внутри него текут соки, как солнце дарит энергию его
листикам, как пробиваются новые почки и медленно отрастают новые
веточки, как гусеницы поедают листья и зреют жёлуди.
Ярче всего ощущался тот самый корень, который наткнулся на
живительную жилу. И от него имелось небольшое ответвление. Этот
небольшой аппендикс первым наткнулся на жилу. Именно с этим парень
связывал пробуждение памяти души и свою мыслительную деятельность,
поскольку ничего другого экстраординарного найти не сумел.
Несколько дней он мучительно задавался исконно русскими
вопросами: кто виноват и что делать? И если виновника найти
невозможно, то с ответом на второй вопрос он определился —
развиваться и постараться не утратить способность мыслить.
