ВЛАДИМИР САЛИМОН
Н А Ж И В У Ю Н И Т К У
НА СЕРДЦЕ РУКУ ПОЛОЖА
Начало осени. День знаний.
Возможно, я бы не узнал,
как много у стакана граней,
когда б их не пересчитал.
Мне открывались тайны мира,
дотоле скрытые от глаз.
Я слышал, как труба и лира
зовут на штурм последний нас.
Труба поет, а лира плачет.
Чтобы себя не выдавать,
поэт лицо в подушку прячет,
ничком упавши на кровать.
***
Небо затянет с утра облаками,
но не испортят тебе настроенье
дети, ловящие раков руками
без раздраженья и без омерзенья,
что бороздят полусонные волны,
на берегу разложивши одежку,
будто бы ищут в земле корнеплоды,
перебирают морковь и картошку.
Черные раки, как скользкие клубни,
в руки детишкам легко не даются.
Ровно в двенадцать часов пополудни
звуки трубы вдалеке раздаются.
***
Погода обещает быть дурной –
дождливой и холодной повсеместно.
Метеоролог записной
с телеэкрана врет об этом честно.
А я в смущеньи отвожу глаза.
Не потому, что за него мне стыдно.
А потому, что ясны небеса
и нет тому препятствий очевидно.
В такие дни нисходит благодать
на землю, и серьезных оснований
нет у меня на веру принимать
потоки домыслов и предсказаний.
***
Рассвет изобличает нас во лжи.
Поскольку мы не слишком сладострастны,
поскольку мы не слишком хороши,
для милых дам мы больше не опасны.
Собой я любоваться не привык
за туалетом утренним,
признаться,
мне не особо нравится старик,
в которого я начал превращаться.
Процесс бритья отчасти есть процесс
проникновенья в тайны мирозданья,
как будто бы, минуя темный лес,
выходишь на просторы подсознанья.
Казалось бы, я вышел на простор,
безбрежные вокруг открылись дали,
но что-то все же мой смущает взор –
вид общий и отдельные детали.
***
Велик в усадьбе барской урожай.
Количество в саду созревших яблок
уже перевалило через край.
Уже деревья повалились набок.
Петух, забредший с птичьего двора,
свой взгляд недобрый в спелый плод вперяет,
и вот уже в боку плода дыра
чуть ниже ватерлинии зияет.
***
С начала засухи проходит двадцать дней,
и воздух в поле делается черен,
как человек лицом,
или еще черней,
как будто камень из каменоломен.
Непререкаем, как халдейский обелиск,
с начертанным на нем посланьем строгим,
которого забыт давно язык, и риск
велик
остаться непонятным многим.
***
Природа в пору увяданья
благоволила нынче нам,
и доставало всем желанья
присматриваться к мелочам.
По местности пересеченной
