Маленький мальчик, на вид — чуть более четырёх лет отроду,
ожесточённо молотил своими руками по стволу могучего дерева,
заставляя крошиться жëсткую сухую кору в месте, куда пришелся удар
его крохотных кулачков, и лишь эхо составляло ему компанию в
непроходимой лесной чаще.
Облик ребёнок имел странный и чуждый: неестественно бледная
кожа, контрастировала с насыщенно алыми волосами, что неровными,
рваными прядями доходили детёнышу почти до плеч, но гармонично
смотрелась с ярко-зелёными глазами и резкими, грубыми, во многом
хищными, чертами лица. Однако наиболее странным отличием,
выделяющим ребёнка из толпы, были четыре алые отметины: две красные
точки на лбу, аккурат над бровями, и ещё две, что в виде плавных
линий, очерчивали кожу вокруг его глаз, придавая и без того
пристальному взгляду агрессии и вызова.
Солнце уже начало клониться к линии горизонта, вечерний туман
окутал опушку могучего леса, а странный ребёнок всё продолжал
терзать ни в чём не повинное дерево, выплескивая с каждом ударом
весь свой гнев, смятение, страх... и ещё воспоминания... того, что
было, и что возможно только произойдёт.
***
Первая моя осознанная мысль была до смеха проста и банальна —
мне было не комфортно. Казалось, всё моё естество зудело, словно бы
вместо крови по моим венам текло нечто в разы более густое и
горячее. Я ворочался из стороны в сторону, пытаясь избавиться от
странного, доселе неизвестного, а потому пугающего, чувства, но
каких-либо изменений за этим не последовало, и вскоре, мои разум и
тело, измученные, казалось бы, столь непродолжительной нагрузкой,
отказались мне подчиняться, и я вновь погрузился во тьму и
безмолвие.
***
Второе пробуждение почти не отличалось от первого. Я всё так же
ощущал раздражающий зуд по всему телу, однако в этот раз я
предпринял попытку игнорировать его, выталкивая эфемерные ощущения
на грань восприятия, и по мере возможности пытался сконцентрировать
всё своё внимание на мерном стуке, что пронизывал всё вокруг. Это
звучание всегда успокаивало меня, за исключением тех моментов,
когда привычный размеренный ритм сменялся беспокойными ударами,
что, впрочем, случалось редко.
Ментальные нагрузки, вновь, подобно первому разу моего
"бодрствования", быстро истощили меня, вскоре моё сознание затопила
слабость, и я опять отключился.
