Фото на обложке предоставлено Олегом Авдониным
© Алексей Поликовский, 2017
ISBN 978-5-4483-8951-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Однажды, много лет назад, по обстоятельствам, которые здесь не место излагать, я бодро шагал в три часа ночи по Ленинградскому проспекту в сторону центра. В голубоватом свете фонарей передо мной расстилались безлюдные широкие тротуары; гряда деревьев посредине проспекта неумолчно шелестела листвой. Я миновал шашлычную, известную всей Москве под названием «Антисоветская» – столы и стулья в пустом зале показались мне обнажёнными и уродливыми в предрассветный час, ― и впереди мутным желтоватым пятном замаячила телефонная будка с открытой дверью.
Я был счастлив – тем глупым счастьем молодости, для которого не нужно причин. Я был счастлив просто оттого, что был один, что была ночь, что вокруг меня лежал город, где я назубок знал переулки и проходные дворы, оттого, что так таинственно и нестрашно шелестела листва и таким голубоватым отражённым светом сияла широкая мостовая. Была та пора, когда самые тяжёлые и тягучие часы ночи позади. Небо за деревьями, над невидимой мне чашей стадиона «Динамо», было зелёным, и в высоте его стояли две звёзды. В перспективе проспекта мигнул светофор, сменив красный на жёлтый. Я подошёл к телефонной будке – и увидел, что в ней, лицом в пол, лежит мужчина в белой рубашке. Секунду я созерцал его спокойно и отстранённо, без страха и тревоги, даже улыбка не исчезала с моего лица – улыбка воодушевления, с которым я совершал свой пеший поход по ночной Москве. Взгляд мой постигал действительность медленно, как будто я смотрел сквозь прорехи в преграде и никак не мог склеить в мозгу части картины. Сначала я увидел – крупно, отчётливо, как на экране – затылок лежащего человека. Человек был светловолос, а затылок был чёрным. Затем я стал различать на резиновом ребристом полу тяжёлую, густую, неподвижно стоящую в углублениях кровь, нашпигованную осколками стекла. Куски действительности наконец соединились в моём сознании, произошло замыкание – и я увидел вдруг всю картину так, как почему-то не видел её до сих пор: обрызганная уже побуревшей кровью серая стенка телефонной будки, выбитое стекло, пугающе-неподвижные ноги в светлых брюках. Я присел на корточки рядом с человеком и позвал: «Ау, друг! Слышишь меня?». Нет ответа. Взял его руку – широкая, рыжеватым волосом поросшая рука с короткими пальцами и коротко остриженными ногтями – и попытался пощупать пульс. Но пульса я не нашёл – или его не было? Рука вяло и послушно упала на пол. Я в задумчивости глядел на находку, соображая, как с ней быть. Тёплая ночь стояла в Москве, ночь, наполненная приятным шелестом листвы на опустевших бульварах.
