Глава 1
Почти тридцать лет. Успех и расцвет
Когда мне было девять лет, я уволила маму. Так и написала на листке бумаги красным фломастером: «Уволена!» А рядом нарисовала цветок и лягушку. Вообще-то, получалось, что цветок увольняет лягушку, а слово написано над ним в пузыре, как делают в комиксах. Но внимательный глаз мог бы заметить, что на шее у лягушки – любимые мамины бусы.
Это был мой дебют в карикатуре.
Как ни печально, рисунок не привлек ее внимания. Вместе с другими он угодил в кухонный ящик. Туда же попал и пингвин, которого я копировала с фотографии, и кошка, над которой я корпела целую неделю, и даже бабочка, под которой мой учитель подписал: «Великолепно! Настоящий талант!»
Сегодня мне не нужно придумывать, чем привлечь внимание мамы. Сверкающий бриллиант на пальце левой руки гарантирует его. Мой Брэдли, что называется, блестящая партия. Он – мускулистый блондин с изысканными манерами, который хочет на мне жениться.
Скоро я стану миссис Кенсингтон Коннорс. Вся трепещу, как подумаю об этом.
Только почему я так нервничаю? Брэдли замечает, что я любуюсь кольцом, ободряюще улыбается и, взяв меня за руку, открывает входную дверь. Он знает, как важно для меня мнение семьи и как мне не терпится наконец показать им кольцо и начать подготовку к свадьбе.
Проходим на кухню, где мама и Рен вместе творят кулинарные чудеса. Тошнотворно-сладкий запах выпечки бьет в нос. Пытаюсь игнорировать знакомое неприятное чувство. Из уверенной в себе женщины двадцати девяти лет в одно мгновение я превращаюсь в подростка, отчаянно жаждущего их одобрения.
– Привет! – говорю я, нервно улыбаясь.
Брэдли целует маму в щеку и машет рукой Рен. Потом подмигивает мне и направляется в гостиную, где папа и Грейсон обсуждают какие-то медицинские проблемы так громко, что я слышу обрывки их диалога.
Мама ставит миску с тестом на стол и вытирает руки о фартук.
– Смотрите-ка, кто к нам пришел! Нечасто мы ее теперь видим, правда, Рен? – говорит она таким тоном, будто я случайная гостья, а не выросла в этом доме.
– Привет, мам.
Мама подходит и обнимает меня, но объятие совсем легкое. Она в одном из своих платьев-футляров а-ля Жаклин Кеннеди, в нарядном фартучке с цветами и оборочками, а Рен… Ох, да у нее почти такой же фартук! Вместе они смотрятся как одинаково одетые мать с дочерью. Чувствую укол ревности. Так и хочется крикнуть невестке: «Заведи собственную маму!» Но я знаю, что мать Рен умерла, когда та была совсем маленькой, и я вроде как должна отнестись с пониманием.
