– Во поле берёзонька стояла… Выпила сто грамм и упала… – вопили
мы с Анькой в три часа ночи на лавочке во дворе, окружённом
многоэтажками.
Из одного из окон, кажется, на восьмом этаже, высунулся
бородатый мужик и заорал:
– А ну, заткнитесь, курицы! Я сейчас на вас ментов вызову!
Анька всегда была самой боевой из нашей троицы. Хотя, можно
сказать, уже дуэта, потому что Элька на днях родила тройню и
временно выбыла из наших рядов.
– Сам заткнись! – подскочила подруга моя верная, Джим Бимом
подстёгнутая. – Не видишь, что ли, у нас тут поминки!
Мужик явно смутился, но отступать тоже не хотел:
– Так идите поминать в другое место! Задницы свои тут
отморозите!
И только последние его слова возымели действие. Анька придирчиво
оглядела заледеневшую скамейку, мой особо красный в свете фонаря
нос и пар, идущий от нас.
– Убедил, чертяка языкастый! – набрав побольше воздуха в лёгкие,
крикнула моя подруга, а потом повернулась ко мне и скомандовала: –
Валим.
Хихикая, мы скрылись с места своего небольшого дебоша. И видимо,
вовремя, потому что только мы покинули двор, как туда ворвались
сразу три машины с мигалками. Похоже, кто-то решил обойтись без
предупредительного выстрела.
– Ань, – позвала я подругу, когда мы выбрались на проспект. К
счастью, в это время и в этот лютый мороз ни прохожих, ни
защитников правопорядка мы на своём пути не встретили. – Ты про
какие поминки говорила? Кто умер-то?
– Как кто? – Анькины брови поползли вверх и спрятались под
красной шапочкой. Я вязала, между прочим. – Мечты твои о счастливой
замужней жизни.
– У-у-у-у!.. – заголосила я на всю улицу.
– Не реви! Найдёшь ещё себе нормального мужика!
– Да где ж я его найду?! – всхлипнула я, а Мороз Иванович с
радостью и прытью превратил мои слёзы в ледяные кристаллики. – Я ж
бракованная!
– Лилька, я тебе сейчас дам бракованную! Это они
бракованные!
– У-у-у!..
Забраковала меня моя несостоявшаяся свекровь как
«неблагонадёжный элемент» для приличного общества. Она, видите ли,
тридцать лет растила сынулечку не для таких, как я. Дочь алкоголика
не должна разбавлять своими дрянными генами благородное семейство
Пузиковых. А ничего, что я папу вообще не знаю, а тот человек, что
меня «воспитывал», был всего-навсего отчимом? Собственно, не был, а
есть, но сути это не меняло. Мама моя, правда, сбежала, когда мне
было четыре годика, но спиртное она на дух не переносила.
