1
Чтобы сократить путь, Данила свернул к реке, на свой страх и риск пересёк её по льду и углубился в леса. Дорога до трассы, ведущей в Город, да ещё по снегу, была долгой, и пока он шагал по морозной целине, сверкающей девственной белизной, обходил заснеженные деревья и протаптывал дедовыми унтами тропинку в сугробах, невольно погрузился в воспоминания.
Прежде всего, ему вспомнились праздничные поездки к деду с бабкой, к старому лесничему (первенец отца был назван в честь деда) Даниле Трофимовичу Гончарову и его жене Глафире Тимофеевне или бабе Глаше; то было время счастливой детской безответственности, и он невольно прятался за него, как прячется улитка в свой домик, стараясь укрыться от проблем настоящего. Поездок было много. Но они слились у него в одну и превратились в идиллическую картину, не лишенную поэтических домыслов…
Разговаривали у костра под звёздным шатром надвинувшейся ночи.
– Деда, а деда, а из чего Бог слепил первого человека? – спросил вдруг маленький Данилка.
Крякнул дед внушительно, звучно потянул ноздрями, и борода его пошла волнами во все стороны.
– Это кто ж тебя про Бога надоумил?
– Ба-абушка…
Всю свою жизнь старый лесник надеялся только на себя и о Боге не ведал. Он и с бабкой в молодые годы по первости спорил – сказки всё это! – а потом махнул рукой: пускай верует, никому от этого вреда не сделается. А тут, от простого детского вопроса, вдруг растерялся…
– Известно из чего… из глины.
– А Он сам догадался его слепить? Или кто похлопотал?
– Да кто ж мог похлопотать! Не было никого. Сам, Данилка. Схотел и слепил.
– А для чего Он его слепил?
– Как, для чего? Для эксперименту. Дай, думает, погляжу, что из того получится.
– И что получилось?
Подался дед назад, упёрся руками в коленки, глазами – в небо…
– Что получилось, то получилось, – и прибавил: – Ничо, Данилка, у тебя много годов впереди. Супорничаешь, сам докопаешься.
