в которой герой появляется в свете после долгого отсутствия
и, конечно же, заводит роман
Парадный зал во дворце тверского губернатора, полный народу по
случаю рождественского бала, готовился стать местом главного
события сезона. Казалось, даже медные крылатые девы со
светильниками, стоя на мраморных пьедесталах справа и слева от
камина, чего-то ждали. А особы из плоти и крови, наделённые гораздо
большей способностью чувствовать, ждали ещё сильнее и потому не
могли веселиться как следует.
Полонез, который многие острословы называли не танцем, а
прогулкой под музыку, окончился – оркестр играл задорную кадриль.
Однако дамы, прыгая по паркету со своими кавалерами, делали это без
всякого кокетства, будто находились не на балу, а дома с учителем,
помогающим вспомнить движения.
Дамы, которые не танцевали, а сидели на стульях и банкетках
вдоль стен, заметно ёрзали и перешёптывались, даже если возраст уже
давно не позволял рассчитывать ни на какие амурные приключения.
Читатель, конечно, не поверит, что все особы в зале – от
губернаторши до младшей дочки губернского землемера – томились в
ожидании, но если даже половина из них не предвкушала и не
трепетала, то чёрт побери: во что тогда ценится гусарская
слава?!
Многие кавалеры, угадывая особое настроение дам, в очередной раз
беспокойно взглянули на двери, ведущие в сторону парадной лестницы.
Музыка кадрили ещё не стихла, когда распорядитель бала объявил:
– Ржевский Александр Аполлонович, поручик в отставке.
Только что танцевавшие пары замерли. Веера сидящих дам
затрепетали сильнее. По всему было видно, что обещанный
губернатором гость, идущий по залу, нисколько не разочаровал
женскую часть публики. Поручик Ржевский, хоть и в отставке, для
многих оставался предметом грёз.
Пусть со времени окончания войны с Наполеоном, когда слава
поручика гремела по обе стороны российской границы, прошло уже
десять лет, в герое почти ничего не изменилось. Знаменитые рыжие
усы Ржевского никуда не делись, кудрявая шевелюра не поредела,
высокая статная фигура не расплылась, а тёмно-синий гусарский
мундир Мариупольского полка, хоть и лишённый эполет, будто говорил,
что его обладатель по-прежнему готов к баталиям всякого рода.
Казалось невероятным, что Ржевский оставил службу, но и для
самого поручика история отставки была весьма туманна. Помнил он
только то, что после окончания Заграничного похода, когда жизнь
потекла в мирное русло, служба в полку становилась с каждым годом
скучнее. А в довершение всего сменилось начальство – место
уважаемого всеми Дымчевича занял Снарский.
