Пралая – так в космологии ведических визионеров древнего Индостана назывался период полного отсутствия активности во вселенной, наступающий в конце каждого космического цикла зарождения, становления и растворения жизни, в течение которого вся материя (или, как она известна в традиции санкхья, – Пракрити) находится в парадоксальном состоянии абсолютной раздробленности и единства. Из этого непроявленного состояния по истечении огромного промежутка времени она вновь начнёт свой танец миротворения.
Единственным свидетелем всего цикла метаморфоз Пракрити является восторженный наблюдатель – Пуруша, который, с одной стороны, ими управляет соразмерно своим желаниям, являя собой единственный смысл и цель существования Пракрити, а с другой стороны, полностью, до ослепления и забытья, околдован их чудесным разнообразием, противоречивостью и загадочностью их сочетаний. И лишь в конце времен пелена очарования спадает, и Пуруша видит свою возлюбленную в ее изначальном виде – бесконечной полнотой всего, которая снова затягивает его в новый цикл любовного соития, и так снова, и снова.
Это космическая встреча в конце времен – есть поэтическая сторона великого растворения мира, которое завершается Пралаей. О взаимоотношениях двух абсолютных начал, Пракрити и Пуруши, на пути к этой встрече – эта книга.
Гряла Пралая,
Мы молча ждали —
Копили силы
Монополия на желания,
На цветы и свидания,
На стремление к обладанию,
На блаженство незнания,
На рождение и страдание.
И ни тропы познания,
Ни горнило создания,
Ни дурман возрастания,
Ни оковы сознания
Не помеха ее увяданию…
Монополия на движение:
Парадоксальная!
Я атом, а ты – моя атма,
Я путь, а ты – моя карта,
Я звук, а ты – моя мантра,
Я – трон, а ты – моя тантра.
Как быть, Алиса?
За мной – стая лисов,
За мной – кричат птицы,
И мне снова снится:
Твои меняются лица,
Твои меняются лица…
Как ты меня когда-то вывела из сада,
Познавшего запретный плод,
Я вывожу тебя из ядерного ада
В такой же ядерный, но небосвод.
Вдруг Эвридика превратилась в Ариадну,
А яблоко в тугой клубок,
И Минотавр так дышит в спину смрадно,
И лабиринт, и путь еще далек…
