ВЫМПЕЛ МЕРТВЫХ.
КНИГА 1.
БАЛТИЙСКИЕ КОНДОТЬЕРЫ.
Пролог
- Как любит говорить мой отец -
"Сбылась мечта идиота!" - не в силах скрыть расплывающуюся по лицу
улыбку, пробубнил себе под нос тридцатилетний начинающий "капитан
морского флота". Появившись на свет в семье с уходящими в глубь
веков морскими традициями, он не смог пойти по стопам родителей и
стать инженером-кораблестроителем, ибо взросление и становление
личности пришлось на непростые девяностые и начало двухтысячных,
являвшихся не самыми лучшими для людей подобной профессии
временами. Да и мозги, откровенно говоря, подкачали в
физико-математическом направлении. В военно-морской флот, по стопам
деда и прадеда, тоже не сильно тянуло по все той же причине -
каждый день хотелось кушать, а по новостям год за годом утверждали,
что родная армия и флот не живут, а выживают. Именно по этой
меркантильной причине в конечном итоге в качестве трамплина в
светлое будущее был выбран экономический университет, оконченный
через пять лет с красным дипломом. Вот только то ли трамплин
оказался не сильно высоким, то ли погода не летной, но за
двенадцать числившихся в трудовой книжке лет, едва удалось накопить
на однушку в хрущевке да подержанный Форд. И как бы не тянуло в
море, осуществление мечты раз за разом приходилось откладывать на
потом - уж больно много просили даже за самый скромный и небольшой
катер. А ведь хотелось не небольшой! Хотелось такой, чтобы можно
было и родню покатать и друзей. Да и в отпуск на несколько недель
смотаться куда-нибудь по морям и рекам родины. И вот, свершилось!
Как его учили в университете - "Если будет спрос, то будет и
предложение". А подобных ему в стране оказалось немало, потому и
нашлись специалисты, готовые исполнить их мечту за сравнительно
приемлемые деньги.
В результате встречи двух таких
людей старая спасательная шлюпка, успевшая послужить еще в
советском торговом флоте и прихваченная кем-то шустрым при распиле
этого самого флота, обрела вторую жизнь. Впрочем, родной в этой
самой шлюпке, помимо самого корпуса, осталась разве что
винто-рулевая группа. Все же остальное пришлось монтировать заново.
Да, зачастую в ход шли пролежавшие на складах или у кого-нибудь в
загашнике столь же возрастные, как и сама шлюпка, детали и
комплектующие. Но бюджетные ограничения не позволяли шиковать, да и
при должном хранении вряд ли что-либо могло испортиться в том же
ручном насосе Гарда, что дополнял уже смонтированную на будущем
катере помпу с механическим приводом, необходимость наличия которой
заказчику доказывали в продолжительном и жарком споре увенчавшемся
победой "судостроителей". Естественно, полностью обновилось и
пламенное сердце плавсредства. Поскольку родной двигатель оказался
скручен и продан еще в незапамятные времена, на возрождаемую из
небытия шлюпку смонтировали пусть и не новый, но куда более мощный
импортный двигатель, как раз прошедший капремонт. И по заверениям
"реаниматоров", прикрывших двигатель стальным коробом выстланным
шумопоглощающими материалами, звук работающего дизеля не должен был
начинать выводить из себя всех находящихся внутри уже спустя час
плавания. Корпус же по желанию нового владельца, решившего в полной
мере сохранить непотопляемость своей покупки, обзавелся лишь
новыми, большими по размерам, иллюминаторами взамен потускневших от
времени прежних недоразумений, так что катер со стороны все так же
выглядел смешным толстячком. И дабы подчеркнуть столь потешный вид,
он получил соответствующее наименование с раскраской.
Перемежающиеся желтые и черные полоски, а также прорисованные глаза
и усики, на фоне которых заметно выделялось нанесенное по обоим
бортам белой краской - "Шмель", действительно делали его похожим на
неторопливое и пухлое насекомое. Но если работы на корпусе, по
большей части, ограничились косметическими изменениями, то салон
преобразился кардинально, превратившись в весьма уютную жилую каюту
с отгороженными от рубки миникухней, спальней и даже вынесенным в
нос закутком биотуалета. На место многочисленным лавкам и поручням
пришли фанерные стены и палуба, обшитые для удовлетворения
эстетических чувств клиента вагонкой. А в качестве двух спальных
мест установили самые обычные нижние койки, срезанные из советских
же купейных вагонов.
