© Лариса Хващевская, 2016
© Марина Кметь, дизайн обложки, 2016
ISBN 978-5-4483-5252-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
С утра было солнечно. День обещал быть чудесным. Анзоло распахнул окно. В комнату ворвался запах гниющей воды и рыбы. Анзоло терпеть его не мог. Это только на картинах художников играли солнечные блики, легкий ветерок развевал волосы прекрасных женщин, а влюбленные мужчины стояли в гондолах под окнами. В жизни все, как всегда, было прозаично. И кататься без дела никому не пришло бы в голову. Красоту их странного города давно перестали замечать местные жители. К красоте, впрочем, как и к уродству, быстро привыкаешь. В доме у Анзоло не было зеркал. А если бы и были, он не стал бы смотреться в них. Он не нравился себе и потому любил плащи с глубокими капюшонами, в которых можно было спрятаться. И длинные волнистые локоны, которыми можно было закрыться от любопытных глаз. Может, поэтому он рисовал только красивые лица, почти идеальные. За это его обвиняли в отсутствии жизни. Что они понимали в жизни и в красоте?
Несмотря на раннее утро, рыбаки уже прибыли с уловом и хлопотливые хозяйки, громко переговариваясь с продавцами, выбирали товар. Анзоло, изо дня в день наблюдавший эту картину, глубоко вздохнул и вернулся к холсту. Его несколько последних полотен стояли в углу маленькой, с заплесневевшими углами комнаты.
– Конечно, – пробормотал Анзоло, – без рыбы жить нельзя, а без этого можно!
Он с таким трудом упросил Антонио выставить несколько его картин вместе с работами модных, обласканных публикой и властью художников, и никто, никто не предложил за них даже рыбу. Наверно, дело в имени. Если внизу стояло бы Джакопо Амигони! Но он не Джакопо. Он Анзоло Корти. Никому не известный неудачник. Художник, чьи картины никто не берет.
Сегодня она опять не увидела, в какой момент появился этот странный мужчина. Несмотря на жару, которая навалилась на город, как будто стараясь зажарить все живое, на мужчине был черный костюм, наглухо застегнутая рубашка с длинными, судя по виднеющимся манжетам, рукавами. Он был худ, почти болезненно и как-то бесцветен. Впалые щеки, высокий лоб, очень тонкие, бледные губы. По-видимому, даже случайно лучи солнца не касались его лица. Он приходил третий день подряд, брал одни те же рассыпающиеся от старости книги и садился в самый дальний угол.
