Тысяча и одна ночь. Том VII

Рассказывают также, что Абу-Хассан аз-Зияди говорил: «В какой-то день моя обстоятельства сильно стеснились до того, что пристал ко мне зеленщик, хлеботорговец и другие поставщики, и умножилось надо мною горе, и я не находил для себя хитрости. И когда я был в таком состоянии и не знал, что делать, вдруг вошёл ко мне один из моих слуг и сказал: «У ворот человек, паломник, который хочет войти к тебе». – «Позволь ему», – сказал я. И тот человек вошёл, и вдруг я вижу, это человек из Хорасана. И он приветствовал меня, и я возвратил ему привет, и затем он спросил: «Ты ли Абу-Хассан азЗияди?» – «Да, – ответил я, – а что тебе нужно?» И человек сказал: «Я чужеземец и хочу совершить паломничество, а со мною много денег, и мне тяжело их нести. Я хочу положить у тебя эти десять тысяч дирхемов на то время, пока не закончу паломничества и не вернусь, и если караван возвратится и ты не увидишь меня, то знай, что я умер, и деньги подарок тебе от меня, а если я вернусь – они мои». И я сказал ему: «Будь по-твоему, если захочет Аллах великий!» И он вынул мешок, а я сказал слуге: «Принеси мне весы!» И слуга принёс весы, и тот человек отвесил деньги и вручил их мне и ушёл своей дорогой, а я призвал поставщиков и заплатил мой долг…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до трехсот пятидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Хассая аз-Зияди говорил:

«А я призвал поставщиков и заплатил бывший на мне долг, и стад широко тратить, говоря про себя: «Пока он вернётся, Аллах пошлёт нам что-нибудь от себя». А когда миновал день, слуга вошёл ко мне и сказал: «Твой друг хорасанец у ворот». И я сказал: «Позволь ему!» И хорасанец вошёл и сказал: «Я собирался в паломничество, но пришла ко мне весть о смерти моего отца, и я решил вернуться. Дай же мне деньги, которые я у тебя оставил вчера».

И когда я услышал от него эти слова, меня охватила великая забота – совершенно никто не испытывал ей подобной, и я смешался и не дал ему ответа. Если бы я стал отрицать, он взял бы с меня клятву, и был бы позор в последней жизни, а если бы я рассказал ему, что распорядился деньгами, он обесславил бы меня. И я сказал ему: «Да сделает тебя Аллах здоровым! Моё жилище не защищено, и не хранилище оно для этих денег. Когда я взял твой мешок, я послал его к тому, у кого он теперь. Возвращайся к нам завтра за ним, если захочет Аллах великий!»