Незнакомой тропинкой мы вышли к берегу моря. Это был высокий обрыв, поросший лесом. Хотя погода была пасмурная, ветки вспыхнули сразу. Начала прощальный огонек наша вожатая Света. Она сказала, что провожает не первую смену, но расставаться с нами ей особенно тяжело. А вторая вожатая, Люда, добавила, что они будут помнить нас как один из самых лучших и дружных отрядов.
Сухо потрескивали поленья. Метались на ветру язычки костра, похожие на кончики пионерского галстука. Казалось, что сейчас что-то кончится навсегда. Что-то очень для нас важное.
Здесь, на высоком отвесном берегу Черного моря, у большого жаркого костра, посылающего в небо искры новых звезд, сидели кружком тридцать мальчишек и девчонок, за прошедший месяц ставших друг другу очень близкими.
Я смотрел на Наташку сквозь огонь, она сидела прямо напротив. Обычно жизнерадостная, сейчас она смотрела на пламя так серьезно, как будто принимала какое-то непростое решение. Хотелось, чтобы она думала обо мне. Потому что я тоже думал о ней, и сердце мое билось, как пескарик, вырванный рыбаком из воды.
Вожатые говорили, что эту смену и этот костер мы запомним на всю жизнь. Что мы должны стать хорошими людьми и достойными пионерами. Что все лучшее, что мы почерпнули здесь, должны передать другим, своим сверстникам, которые не были в этом лагере.
А я думал: какая же это нелепость! Как можно передать это ощущение счастья, которое случилось с нами в «Орленке»? Этот густой, опьяняющий запах роз, стоящий в воздухе, который можно нарезать, как сливочное масло. Этот детский восторг, когда утром из окна корпуса ты видишь в море дельфина или всплывшую подводную лодку. Эти хоры цикад и мерцанье светлячков в ночном лесу за нашим корпусом. Эти песни в орлятском кругу у ночного костра, которые обо всем том, о чем только думается и верится в двенадцать лет. Эти дружеские объятия в кругу, руки на плечах друзей и девчонок, к которым невозможно просто так прикоснуться – сгоришь, но в орлятском кругу – можно! Эту невероятную жалость к дельфину, чей труп был вынесен волной на берег и лежал там, разлагаясь, присыпанный песком. Это чувство первой влюбленности к Наташке, которая метала искры вокруг своими острыми, быстрыми, огненными глазами. Это можно только сохранить в потаенной шкатулке памяти, чтобы перебирать потом дома, холодными вечерами, потом забыть о ней и случайно раскопать в старости, когда уже внуки поедут в летние детские лагеря за своим ощущением счастья и первой влюбленности.
