На Мульвиевом мосту через Тибр, по которому изо дня в день вливался в Рим поток путешествующих по своим делам торговцев, разного рода проходимцев и просто молодых людей, решивших поискать здесь свое счастье, Вителлий остановился. Он вытер ладонью лоб – последние три дня апреля выдались в Риме на редкость жаркими и душными. Затем сплюнул в лениво текущие под мостом воды Тибра и опустил узелок на разогретые солнцем камни Виа Фламиниа.
– Ищешь развлечений, юноша?
Вителлий испуганно схватился за узелок, составлявший все его достояние, и обернулся. Перед ним стоял хорошо одетый мужчина лет тридцати с лишним.
– Развлечений? – не без робости в голосе проговорил Вителлий, успевший уже заметить, что брови и ресницы заговорившего с ним мужчины подкрашены черной тушью, а светло-рыжие волосы посыпаны золотистой пудрой. – Я ищу работу и крышу над головой. Да помогут мне в этом боги!
– Работу! – Незнакомец рассмеялся. – Работу! – Смех его становился все громче, а затем он, продолжая хохотать, выкрикнул так, чтобы его могли слышать все вокруг: – Он ищет тут работу, работу, работу! – При этом мужчина грациозно, словно пританцовывая, переступал с ноги на ногу.
Чуть успокоившись, он сделал шаг вперед, выставил вперед левое плечо и сказал:
– Мое имя – Цезоний. В этом городе меня знает каждый – не только номенклаторы, выкрикивающие имя посетителя, – задал внезапно вопрос: – Ты из провинции?
Вителлий кивнул.
– Я из Бононии, меня зовут Гай Вителлий.
– Раб ты, вне всяких сомнений, беглый раб! – сделав к нему еще шаг, продолжал наседать Цезоний. – Берегись!
Вителлий, однако, возмущенно запротестовал, указывая на висевший у него на шее нагрудный знак полноправного гражданина Рима:
– Нет! Клянусь всеми богами, своей правой рукой клянусь! Пусть я не принадлежу к знати, но мы, плебеи, тоже свободные люди, даже если живем в нищете. Мой отец всю жизнь честно работал в своей обувной мастерской. Когда семнадцать лет назад он отнес меня на мусорную свалку и оставил там, как многие делали в то время со своими детьми, он не нарушил никакого закона. Его к этому вынудила нужда. Для меня, пятого ребенка, у него не было ни места в жилище, ни пропитания. От голодной смерти меня уберегла лишь милость богов. Один лудильщик котлов услышал мой плач и забрал меня с кучи отбросов. Я тоже стал лудильщиком и…
