Издали
Морионовые скалы походили на распахнутые крылья. Чёрные, дышащие
испарениями горячих подземных источников, они почти отвесно
обрывались перед лесом Барклей и обозначали границу. Деревья
теснились у их подножия, особо смелые вскарабкались и пустили корни
на каменных уступах.
Многим
скалы казались негостеприимным местом, остальные и вовсе называли
их проклятыми. Ходили слухи, что в древности здесь жили существа,
могуществом почти равные богам: Тофосу и Умбре.
Жили и
сгинули, а обитель осталась.
Почему?
Отчего? Никто толком не ведал. Но Морионовые скалы окутывала дурная
аура. И на эти чужие территории, пусть и покинутые, мало кто
решался ступить. Только хины — паразиты — наведывались раз-два в
год, словно отдавать исчезнувшим Древним дань уважения.
Здесь
всегда было тихо. Скалы стояли задолго до того, как в сердце леса
появились первые дриады. Видели их зарождение. Наблюдали, как
Барклей растёт и крепнет, подбирается ближе.
Вот и
сегодня чёрные камни безмолвно наблюдали за дриадой.Высокой. С пышной грудью, какой впору
хвалиться. И золотыми глазами, которые глядели поверх вуали,
укрывшей каштановые локоны и нижнюю часть лица. Как у всякой
дриады, уши её напоминали вытянутые треугольники с длинными витыми
кончиками. От локтей до запястий руки укутывали лиственные
рукава.
Дриада
стояла на лужайке. Взирала на лес и будто не замечала, как ночную
тишину рушат щелчки грозовых разрядов. Они сверкали в пещере у
подножия скал, откуда тянуло кровью и горелой плотью.
Там
вершилась месть. Там подопечные дриады умертвляли девчонку, из чьей
глотки уже не вырывалось ни звука.
Спирея —
так звали первую жертву, дочь Хатиоры.
— Гера! —
Зов дриады, не встретив преград, упорхнул во тьму пещеры. — Вы
позабавиться решили?
— Да ладно
тебе, — прозвучал шипящий голос. — Всё равно ждёшь. Никто ещё не
пришёл.
— Не
заигрывайтесь! — Она ждала, постукивая каблуком сапога по
земле.
Втянув
носом воздух, дриада снова обратила взор к лесу. Оглядела кроны
деревьев, по которым рассыпались лунные блики.
Когда-то
она жила в Барклей вместе с собратьями. Но ныне немногие дриады
знали, что она жива, и её там никто не ждал. Никто не отвесил бы ей
поклона. Не проводил бы взглядом, полным благоговения. Столкнись
она теперь с кем-то из соплеменников, одни — кто помоложе — уже не
признали бы её, а другие поспешили бы удалиться, вереща, что в лесу
завелось привидение.
