Бросок тигра I. Тора! Тора! Тора!

«Тора! Тора! Тора!» — возможно самая знаменитая фраза-сигнал в мировой истории. В переводе с японского это означает «Тигр! Тигр! Тигр!», однако она может быть интерпретирована и как акроним, образованный от первых слогов-иероглифов в словах «тоцугэки (突撃) и райгэки (雷撃)» («атака-торпедная атака»). Утром 7 декабря 1941 года в 7:53 минуты по местному времени этот сигнал прозвучал в радиоэфире над Гавайскими островами, обозначив точку отсчёта нового этапа в истории Империи Восходящего солнца, Соединённых Штатов Америки и всего мира.

Сражение, развернувшееся в районе военно-морской базы Перл-Харбор, вполне заслужило свою широчайшую известность. Оригинальный и во многом новаторский замысел японских флотоводцев, по меньшей мере спорные решения американских командующих, насыщенность событиями, динамика, драматизм, возможная скрытая подоплёка (то есть конспирологические теории всех видов о «подставленной» врагу ВМБ), несомненная важность происходящего в глобальном контексте — всё это о нём, и всё справедливо. 7 декабря 1941, ставшее для США «Днём позора», превратилось со временем в дату — голливудскую звезду. Неизменно привлекающее к себе внимание, нападение на Перл-Харбор входит в число наиболее изученных эпизодов Второй мировой войны, о нём снимаются кинофильмы, пишутся книги, одних только официальных расследований событий за короткий период 1941-1946 годов в Соединённых Штатах было проведено 9.

А ещё Перл-Харбор - одно из самых зафотографированных сражений Второй Мировой войны. При желании можно найти десятки фотографий «Линкорного ряда» и других знаковых локаций со всех доступных ракурсов. На данном конкретном фото — дредноут Вест-Вирджиния.

Совокупность обстоятельств, связанных с битвой, поспособствовала возникновению довольно примечательного парадокса. Из поля зрения общественности совершенно выпал тот принципиально важный факт, что вся операция «Ударной группы» (или Кидо Бутай) Императорского флота являлась вспомогательной, обеспечивающей атакой, а не решающим ударом. Результаты налётов палубной авиации, сколь бы ни были они впечатляющи сами по себе, в контексте большой стратегии и японского военного планирования имели значение и смысл прежде всего как фактор, позволяющий реализовать иные замыслы.

Здесь необходима дополнительная оговорка. История войн знает немало примеров того, как сражения, изначально мыслившиеся второстепенными, приобретали новое качество, делались важными и даже определяющими. Любой план, сталкиваясь с действительностью и её непредсказуемыми перипетиями, в конечном итоге воплощается в жизнь с определёнными лакунами, нюансами и коррективами. Больше того, особенностью подлинно глубокого и качественного планирования как раз и является гибкость, способность к эволюции. Реальность всегда оказывается сильнее теории и умозрительного расчёта. В лучшем случае полководец оперативно перестраивается сам, в худшем — вынужденно следует за переменами. Далеко ходить за примерами нам не нужно — можно вспомнить баталию, явившуюся по мнению многих поворотным пунктом всё той же Второй мировой: Сталинградскую битву. Изначально наступление группы армий «Б» к нижнему течению Волги виделось не более чем сопутствующим атаке группы армий «А», предохраняющим фланг и тыл последней, пока она занимается покорением Кубани и Кавказа. Постепенно и помимо воли командования вермахта и ОКХ, соотношение между направлениями сделалось другим. Однако в случае с Перл-Харбором чаши весов сдвинулись уже постфактум, в сознании потомков. Непосредственно же события конца 1941 — первой половины 1942 годов на Тихом океане развивались именно в том ключе, о котором было сказано выше. И Япония, и коалиция её противников, действовали в рамках именно этой парадигмы. Той, где Перл-Харбор скорее являлся условием, позволяющим начать партию, нежели даже первым её ходом.