Они вышли из вагона, помогли друг другу надеть рюкзаки и зашагали по платформе по ходу поезда, и он тотчас за ними тронулся, обогнал их, набрал скорость и исчез в темноте; они стали осторожно сходить по оледенелым ступеням с платформы, держась один за правый, другой за левый поручень, спустились и направились гуськом по узкой тропе вдоль железнодорожного пути. Молча, друг за дружкой прошли они с полкилометра до переезда; тут тропа влилась в грунтовую дорогу, сейчас заснеженную и раскатанную машинами; они свернули по ней направо, в лес, стоявший стеной прямо метрах в ста от насыпи железной дороги. Шли теперь рядом, но все равно молчали. Луна освещала разъезженное полотно дороги и лес по обочинам, под ногами скрипел снег да изредка хрустели льдинки в колеях. Они уже прошли с километр, как позади что-то страшно и тоскливо взвыло:
– У-уйди-и-и!
– Что это, Митя? – спросил Яков, вздрагивая и оглядываясь.
– Да это ж поезд, Яша! Он всегда в лесу так страшно кричит, – ответил Митя.
– Это встречный, должно быть?
– Он самый.
– Зря я с тобой поехал. Ну да теперь все равно, на обратный поезд мне уже не успеть.
– Да, не успеешь, – согласился Митя. – А следующий только завтра.
– Во сколько?
– Да в это же время. У нас тут один поезд на Москву по будням ходит и два в воскресенье, утренний и вечерний.
– Понятно… Зря я поехал.
На это Митя ничего не сказал. Поезд простучал позади и затих. И тут же заухал потревоженный им филин: «Охо-хо-хо! Охо-хо-хо!». Ему поддакнул сыч: «Угу, угу-гу-у! Угу, угу-гу-у!». Потом все снова стихло, остался только скрип снега под ногами.
– Неприятная какая тишина, – поежился Яков. – Будто на кладбище.
Митя тихонько запел что-то монастырское, восторженно-тягучее, с припевом «Радуйся, Радосте наша, избави нас от всякого зла и утоли наша печали!»
– Мить, а ты помнишь, давным-давно была песня с похожими словами? – И Яков тихонько запел:
Утоли моя печали, утоли!
Как молитвы, улетают журавли,
Прямо в небо отрываясь от земли!
– Не помню… А ты пой, пой дальше, Яша, может, и я вспомню!
– Я дальше не помню. Слова запоминающиеся: «Утоли моя печали». А откуда это?
