Уже сидя в самолете, Лялька, как слайд-шоу, пролистала события последних дней. Всю началось с неожиданного звонка ее давнего друга, а точнее, поклонника, того, что подарил дорогущие бриллианты, сгоревшие в топке ее неудачного предпринимательства. Того, кто покровительствовал в ее комсомольской молодости, был безумно влюблен и пал жертвой ее эгоистической битвы за свою исключительность в его сердце и матримониальном поле. Ну не мог он по партийно-этическим соображениям пойти на развод – плакала бы его карьера первого секретаря ЦК комсомола одной из союзных республик. «Значит, не любил. Люди от королевских престолов отказывались», – подумала она не без доли сарказма и тут же себя одернула: «Это ты подружкам можешь рассказывать. Себе-то не ври! Приручала, добивалась, размазывала мужика, на коленях молил». А потом и сама поняла – разных чувств и страстей много, а любви мало, ее собственной. Отпустила на волю и, казалось бы, навсегда закрыла за ним дверь в свою жизнь. Прошла четверть века. И какая четверть! Всплыл, да еще и с неожиданным предложением приехать в Москву, где он, как оказалось, уже много лет обитает, на ностальгическую комсомольскую тусовку высокого уровня. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым», – этот призыв мантрой облетает все наше отечество 29 октября, собирая по городам и весям комсомольцев разных поколений, в основном, комсомольских работников, тех, для кого сопричастность с Всесоюзным Ленинским Коммунистическим Союзом Молодежи была строкой в биографии и записью в трудовой книжке. А для некоторых (их значительно меньше) и первой ступенью к первичному накоплению капитала. И она, Лялька, в некотором роде, была из их числа. Да видно бодливой корове не дал Бог роги – прогорела, все потеряла. Хорошо, что в жизни не потерялась, как некоторые из ее собратьев по комсомольскому лидерству – резко стартанули из социалистической уравниловки, поработав локтями и кое-что «прихватизировав», обрушили на себя денежный поток и… рухнули под его тяжестью. Таких она тоже знала. Да что там, если бы не подружки, отец Амвросий, не факт, что она вышла бы из пике. Может быть, до сих пор жалела бы себя и страдала от превратностей судьбы, отхлебывая из стакана горячительного, естественно, по законам жанра, незаметно падающего в своем качестве. Она в ужасе передернула плечами, вспомнив встречу в супермаркете с некогда комсомольским боссом и бизнесменом, который с утра-пораньше отоваривался стопкой водки в пластике – ни семьи, ни детей рядом (так-то они, по факту, есть), ни капитала – физически и морально – руина.
