Давным-давно, во времена такие древние, что уже и не упомнить, жил в Ашкелоне человек по имени Гиллель. Славился он не только мудростью, но и долготерпением. Начнет, бывало, жена его, Равула, скандалить, а он только головой кивает, – мол, права ты, Равула, твоя правда.
– Твердый мужчина – как железный прут, – говорил он в таких случаях сам себе. – Сломать его невозможно, вот Равула меня и пилит…
Словом, золото человек был, – ни разу в жизни ни с кем не поругался!
И вот однажды два его соседа, Аарон и Елисей, заспорили, – можно ли рассердить Гиллеля?
– Если я его рассержу, ты дашь мне четыреста зуз, – сказал Аарон.
– А если я его рассержу, – ты дашь мне четыреста зуз, – сказал Елисей.
Ударили по рукам, и пошли к дому Гиллеля. А была пятница, и Гиллель как раз в это время только в ванну залез, чтобы к субботе помыться. Сел он в ванну, а тут крик с улицы:
– Гиллель! Гиллель!
Оделся Гиллель, вышел на улицу:
– Что угодно тебе, сын мой?
– Хочу задать тебе один вопрос, – говорит Аарон. – Отчего у вавилонян головы неправильной формы?
– Потому что у вавилонян нет хороших повивальных бабок, – отвечает Гиллель с улыбкой.
Ушел Аарон несолоно хлебавши. Гиллель опять в ванну залез. Только мыться начал, – опять кричат:
– Гиллель! Гиллель!
Это Елисей к нему пришел. Оделся Гиллель, вышел на улицу:
– Что угодно тебе, сын мой?
– Хочу задать тебе один вопрос, – говорит Елисей. – Отчего у тармудян глаза больные?
– Оттого, что они в песчаной пустыне живут, – отвечает Гиллель с улыбкой.
Ушел Елисей несолоно хлебавши. А Гиллель опять в ванну залез. Только мыться начал, – опять крики:
– Гиллель! Гиллель!
Оделся Гиллель, вышел на улицу, смотрит, – там Аарон с Елисеем дерутся.
– Почему вы деретесь? – спрашивает Гиллель.
– Мы деремся из-за тебя, – кричат Аарон с Елисеем, продолжая мутузить друг друга. – Мы поспорили, что сможем тебя рассердить. Скажи, на кого из нас ты рассердился?
Подумал Гиллель, и сказал:
– Давайте я с вами по одному поговорю.
Отвел в сторонку Аарона, и спрашивает:
– А на что ты поспорил с Елисеем?
– На четыреста зуз.
– Хорошо, – говорит Гиллель. – Я скажу Елисею, что ты меня рассердил, и он даст тебе четыреста зуз. Но за это ты дашь мне сейчас двести зуз.
Согласился Аарон, – все же какая-никакая, а прибыль получится, – и тихонько сунул Гиллелю двести зуз.
