Сумерки. Таинственный час между днем и ночью.
Яркий экран компьютера раздражает глаза.
Через два дня сдавать статью в журнал, но текст рукописи мертв: похож на рассуждения патологоанатома о процессе жизни, в которых содержались все ее признаки, но она сама отсутствовала.
«Выстраивать психологическую систему из отдельных феноменов за Толстого – задача неблагодарная, да и, видимо, не нужная. Поэтому попытаемся…»
Нет, не то…
«…поэтому рассмотрим некоторые психологические и философские представления…»
Строки компьютерного текста подернулись дымкой. Нужно отдохнуть. Плотно закрыть глаза ладонями. Открыть. Опять закрыть. Опять открыть. Взгляд направо – налево – вверх – вниз. Опять направо – налево… Глянула в зеркало, висящее на стене справа от меня. А вот это почти галлюцинация – ОН улыбнулся.
«Он» – это Лев Николаевич Толстой, вернее, репродукция с его портрета, написанного художником Репиным. Она висит на стене слева от меня в современной металлической раме.
Нужно привести мысли в порядок. Глубокий вдох – такой же выдох.
Портрет улыбаться не может.
А, собственно, почему?
Толстой непостижим, наверное, даже для тех, кто им занимается профессионально.
Уговариваю себя не бояться и взглянуть еще раз. Немного скосить глаза влево и посмотреть в зеркало. Ничего страшного.
Ну, улыбнитесь еще, Лев Николаевич!
Господи, что же это такое приходит в голову!
Интересно, почему возникла такая иллюзия восприятия?
– А если не иллюзия? – раздался насмешливый голос.
Доигралась. Голоса слышатся.
Быстрый взгляд по сторонам. Никого.
– Ваша беда, сударыня, в том, что вы хотите жизнь изобразить в одной плоскости. А она многомерна. Нужно не только видеть, но и слышать. Чувствовать, наконец. Слушайте сердце. Всякий, даже исторический, факт нужно объяснять человечески. А я – не письмена истории. Попробуйте поговорить со мной.
Это не Лев Толстой. Это – мое подсознание говорит в тишине. Главное – не сделать глупость и никому об этом не рассказать.
