Георгий выстрелил через семь секунд после того, как махнул рукой Алексей. Усовершенствованный «Панцеркнакке-3», попав в окошко водительской дверцы первого из трех автомобилей, легко пробил восьмисантиметровое, особой прочности стекло и взорвался в салоне.
Коротко полыхнуло пламя, тяжелый автомобиль невысоко подбросило в воздух (не было бы на нем брони, так в сторону бы улетел) и развернуло поперек дороги. Водитель второго автомобиля среагировал мгновенно – ас из асов, другого на такую машину не посадили бы. По всем законам физики, ему полагалось таранить подбитый автомобиль, потому что на такой скорости да при такой массе за две-три секунды сделать ничего нельзя, но он все же сделал – крутанул на полном ходу руль, пытаясь объехать препятствие. Но не объехал, потому что объехать не смог бы никакой ас. Второй «паккард» ударил первый не передом, а правым боком. И тут же получил заряд в лобовое стекло…
Ознакомив подчиненных с планом акции, Алексей предложил им высказаться. В абвере свои порядки. При железной субординации (не железной у немцев не бывает, на том до сих пор и держатся) каждый может сказать дельное и это дельное будет услышано. Абвер – не гестапо, где положено вытягиваться в струнку и орать: «Jawohl, mein Führer!»[1] Абвер – это абвер, и этим все сказано.
– Почему не сразу во вторую машину? – спросил Георгий. – Зачем в первую? Он едет во второй, верно?
– А охранников можно снять потом, – пробасил Павел.
– Если они не удерут! – хохотнул, осмелев, Иван.
– Кто даст гарантию, что машины не меняются местами? – Алексей обвел всех потяжелевшим взглядом. – Кто-то может дать гарантию?
– Тот, кто боится опасности, будет сидеть в средней машине… – Георгий не возражал и не спорил, а просто думал вслух.
– Если бы поступки Объекта были бы столь легко предсказуемы, – голос Алексея зазвенел от сдерживаемой ярости, – то я бы сейчас ходил по Москве в форме, а не в этом вонючем тряпье!..
Вонючее тряпье было добротным ватником, немного поношенным, немного замасленным (как и положено рабочему человеку), но совсем не вонючим.