Дмитрий Ворон© all rights
reserved.
Кланы вернулись с войны из близлежащего Перевала Чёрного
Огня. Победные горны возвестили об их прибытии. Вместе гномы и люди
надеются сковать союз и изгнать зеленокожих с запада. Много тех,
кто заснет сегодня в гробницах, но и много обид, за которые
отплачено кровью зеленокожих…
— летопись Дамаз-Крон
После говорили, что незнакомец пришёл по каменистому ущелью
Звериных Черепов. Звали его Торвальд Бурга́с.
В левой руке гном нёс секиру дровосека из кричного железа, а
другой рукой, усеянной уродливыми шрамами и ожогами, он волочил за
собой дубовый сундук по каменистому подножию гор Карак-Азум.
В каждой пяди этого гнома был виден клан с Восьми-Пиков-Карака.
Высокий, крепкий, одетый в тяжёлую кольчугу. Хотя, казалось он к её
весу был привыкший. Притом, что на лице у него была густая
спутанная борода и длинный волос спадал до плеч. С виду незнакомец
провёл в пути уже множество дней.
Торвальд вошёл в деревню гномов, уверенно и молча. Никто не
преградил ему путь. Никто из встреченных гномов не сказал ни слова.
Ведь те, кто выходили из ветхих каменных лачуг, взглянуть на
чужака, уступали ему как в силе духа, так и в мастерстве.
И воин об этом
знал.
Деревня Кил-Азар, как и другие семь деревень подножия гор
Карак-Азум, прозябала свою жизнь в бедности не присущей народу
гномов. Подобия шахт, что встретил Торвальд на пути, казались
страшным сном Долгобородов — предков, что возвели стены "Вечного
царства", и рунным молотом крошили черепа орков в Пустошах
зеленокожих. Теперь империя Караз Анкор в руинах. Но даже
истерзанные войной горны цитаделей, не сравнятся в ничтожности с
слабой, бедной деревней, представшей перед ним.
Он остановился в центре поселения, напротив самой большой лачуги
— внушительный вид дома свидетельствовал о том, что мастерство его
хозяина востребовано. Все живущие в Кил-Азар стали толпиться
вокруг, не шептались, смотрели на незнакомца с тревогой и
опасением. Даже сейчас, когда гном обвёл взглядом сбившихся в толпу
оборванцев, он не увидел искры и желания молвить хоть слово.
Торвальд отпустил поднятую сторону сундука с грохотом на землю,
подняв тем самым в воздух облако пыли. А после, крепче сжал свой
горе-топор.
— Неужели… — сказал он спокойно, но голос его прогремел среди
безмолвия и эхом отозвался в горах. — Неужели никто в этой заднице
не скажет мне хоть слово?