Цена волшебства

Больно ударившись спиной обо что-то твердое, я застонала. В один момент стало холодно. Под руками ощущалось что-то мокрое и скользкое.

– Ведьма! Ведьма! – заорали где-то сверху.

В голове звенело, а крики похожие на сиплое карканье, добавляли болезненных ощущений.

«Какие ведьмы в наше время?» – подумала я и открыла глаза.

Передо мной находилась куча мусора. Яблочный огрызок, рыбья голова и хвост, еще объедки. Все это источало невероятный аромат гниения.

– Ведьма! – продолжал надрываться женский голос. Казалось, она вот-вот охрипнет от натуги. – Зовите стражу. Ее нужно поджарить.

Я поморщилась. Огляделась. Стоя на четвереньках, я расположилась в сточной канаве. Она была до краев полна, а сбоку еще и протекал мутно-коричневый ручеек. Попыталась встать, поскользнулась, рухнула обратно. Конечно же, я вся извозилась, промокла и пахла теперь так же, как и отбросы.

Голосить не переставали. В голове нарастал шум. Но слова я разбирала автоматически.

– Ведьма! Ах, смотрите! Настоящая ведьма.

– Вы только гляньте, какие у нее белые волосы, как паутина, тьфу.

– А кожа! Какая светлая кожа…

– Ведьма! Зовите стражу…

– Сжечь!..

– Благородный маг только-только одарил нашу несчастную пересохшую землю дождем, а тут она. Опять дождя не будет месяц!

– Точно! Магию почуяла и выползла из своей норы. Ползи обратно, здесь тебе нечем поживиться!

– Куды ползи?! Стражу звать и сжечь!

От бессмысленного крика соображала я лишь хуже.

Только что шла преспокойно по улице. Каким-то чудом угодила в канаву. И попалась же мне особо грязная! Куда дворники смотрят? Развели антисанитарию! И прекрасное белое платье теперь абсолютно испорчено.

Ну, упала. Споткнулась, наверное. Чего орать-то так? Не живу же я в этой канаве.

А в том, что все слова предназначались мне, я не сомневалась. Голоса становились громче, я слышала, как толпа обступает меня плотным кольцом.

Оставив попытки подняться на ноги среди скользких помоев, я уселась, выдохнула и огляделась.

Было зябко, на улице отчего-то резко похолодало, да и грязная вода давно затекла уже мне под одежду.

Толпа была странная. Все взъерошенные, кожа на лицах то ли смуглая, то ли грязная. Одеты в какие-то обноски, у многих вместо передних зубов торчали черные пеньки.

Непонятно. Это всегда был приличный район.

Какой-то сморщенный старик, согнутый старостью пополам, тыча в меня кривым грязным пальцем, шамкал: «Беду она несет! Беду».