Второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года в самый
разгар битвы за Хогвартс, положившей конец противостоянию светлых и
темных сил, Северус Снейп умирал на полу Визжащей хижины. Он лежал
навзничь. Из разорванного змеиными зубами горла хлестала кровь.
Силы стремительно покидали его. Он знал, что умирает. Похоже,
стоявший рядом с ним на коленях Гарри Поттер тоже знал это. Его
взгляд, обычно сочившийся ненавистью, был наполнен теперь едва ли
не сожалением. Рука, державшая хрустальный флакон, в который он
собрал воспоминания Северуса, заметно дрожала. Снейп не сомневался:
просмотрев его воспоминания, Поттер отправится на смерть. Почему-то
мысль об этом причиняла куда больше страданий, чем прокушенное чуть
ли не до кости горло.
«Мерлин, как глупо! — думал Северус, пытаясь сфокусировать
взгляд на побелевшем от ужаса юном лице своего врага. Такого же
приговоренного, как и он сам. — Как непоправимо бездарно прошла
жизнь! По собственной вине потерять единственную женщину, которую
боготворил. Потратить молодость на безумного маньяка, одержимого
идеей бессмертия. Получить от него клеймо, точно ты — бессловесная
скотина. Служить свету, в то время как все видят в тебе
исключительно тьму. Не ведать ни любви, ни дружбы! Спасти стольких
детей от садистов Кэрроу. И окончить свою жизнь, оставшись для всех
гнусным предателем. Для всех! Даже для этого мальчика,
склонившегося сейчас над тобой! Мальчика, который при других
обстоятельствах мог бы быть твоим сыном... Если бы тогда у озера я
не бросил ей то мерзкое «грязнокровка», если бы не стал Пожирателем
смерти, движимый лишь жаждой мести и ненавистью по отношению ко
всему миру, Мародерам и даже к ней... к моей Лили».
— Посмотри... на меня... — прохрипел Снейп. Гарри глядел на него
так, будто впервые видел человека, с которым его связывала
многолетняя вражда. Его губы шевелились, словно он силился что-то
сказать, но никак не решался. Последней мыслью, пронесшейся в
угасающем сознании Снейпа, было: «Лили... мне так жаль... Если бы
мне только дали шанс все изменить...»
— Северус, очнись, пожалуйста... Энервейт...
Снейп глубоко вздохнул и закашлялся. Он по-прежнему лежал на
полу. В затылке пульсировала тупая ноющая боль, а вот горло... Нет,
это было совершенно невероятным! Горло, разодранное волдемортовской
гадиной, совсем не болело. Северус поднес руку к шее: кожа была
абсолютно гладкой, без единого намека на повязку или шрамы, и
довольно нежной на ощупь. Он коснулся пальцами подбородка и щек —
ни следа щетины.
