Весеннее половодье обрушилось на берег с яростью голодного зверя. Жемчужная река, бегущая с далеких Небесных гор, вышла из русла и, подминая ржавыми водами правый берег, уперлась в скалу. Река злилась и ревела, пенными гребнями бросалась на монолит, полируя его и вымывая глину из расщелин. Не утолив жажды разрушения, рыча бешеным зверем, река повернула, растерзала по пути рукотворный курган и умчалась в степь, неся воды к озеру, прозванному людьми Островным.
В тайнике кургана, истекающего грязью, обнажились почерневшие от времени доспехи. Кисть руки древнего воина рассыпалась, и перстень с темным камнем упал в реку, мгновенно опустившись на дно. С груди воина соскользнул амулет. Он закрутился в волнах, вместе с течением поднырнул под валун, с веером брызг выпрыгнул из-под него и улетел на берег.
Мягкое сияние, светлое пятнышко в молодой зелени трав привлекло внимание пролетающего мимо ворона. Он спустился, сел неподалеку, двумя прыжками приблизился к полупрозрачному камню, подхватил его клювом и взмыл в воздух. Круживший неподалеку другой чернокрылый охотник, приметил у сородича нечто необычное и попытался выхватить добычу. Но ворон увернулся, запрокинул голову и… проглотил камень.
Прошло время и от ворона не осталось ни перышка, а камень вновь оказался в водах реки, когда-то освободившей его, но намного выше по течению. В том месте река не рычала, как у кургана – она шалила, весело перебирая гальку в мелководье.
Так и ласкала бы Жемчужная река свое сокровище, если бы не пришел человек и ковшом экскаватора не зачерпнул вместе с остальными камнями и амулет древнего воина…
– Кис-кис-кис!
Чуткие белые ушки, окаймленные полоской черного бархата, тревожно шевельнулись. Над бетонным бордюром, ограждающим низкое окно подвала, появились озорные зеленые глазки, затем влажный носик.
– Кис-кис! – позвала девочка, потянувшись ручонкой к черному лобику с белым пятном.
Котенок вжал голову и, тихо мяукнув, исчез. Девочка поднялась с корточек, заложила руки за спину и надула губки; одернула подол ситцевого платья, похожего на перевернутую головку мака, повозила носком туфельки по сухой земле.
– Мяу! – снова раздался тихий голосок.
