Полночь. На небе яркая луна. На черёмухе у дома ни одна веточка не шелохнется. Алексей Расторгуев возвращается от девушки домой. Это по матери он Расторгуев, а по отцу?.. Вот уж двадцать два года, как он Расторгуев, но парень не отчаивается. Он любим, да и сам любит, а осенью у него должна быть свадьба. Домой он шёл не спеша, думал свою думушку, а перед глазами стояла его девушка Галина, небольшого росточка, ласковая и всегда улыбающаяся. На губах он чувствовал её жаркий поцелуй и радовался своему счастью. Ни что не омрачало его жизнь. Он вошёл в калитку собственного дома и увидел сквозь занавешенные окна свет в доме. «Почему же мама не спит? – удивился он. – Ведь уже поздно».
Дверь в доме отворилась, и на пороге появился высокий мужчина. Алексей взглянул в лицо незнакомцу, ощутив на миг толчок в сердце. Ему показалось, что этого мужика он уже где-то видел и знает его уже давно, но вот кто он вспомнить не мог. Мать стояла в коридоре, печально сложив на груди руки, и по щекам её текли две крупные слезинки.
– Кто это? – спросил Алексей у матери.
Мать долго молчала, а потом ответила:
– Сиротинушка.
– Ты что, мама? Какой сиротинушка?..
– Сиротинушка, он и есть сиротинушка.
– Толком скажи кто это, ведь уже глубокая ночь.
– Толком, толком, – рассердилась мать, – да отец твой кровный, вот кто.
– Как же так, ведь он погиб в автомобильной катастрофе сама сказала, – закипятился сын.
– Замолчи. Как я могла сказать тебе, что я пригуляла тебя, и чтобы ты тогда обо мне подумал? – вздохнула она с болью в голосе и зарыдала, да так горько, что сын не знал, как её утешить.
– Ты что, любила его? – спросил он примирительно.
Мать молчала, только слёзы обильно текли по щекам.
«До сих пор любит», – подумал Расторгуев о матери и притих. Говорить больше ему не хотелось.
Между свисающих ветвей черёмухи он увидел на скамейке мужчину.
– Мама, вона он сидит. Я пойду, набью ему морду, – сказал сын.
Мать очнулась, обвела его взглядом и, поняв суть дела, выдохнула с присвистом:
– Не смей! Он сам себя наказал.
– Скажи тогда хоть как его фамилия?
– Толя Гуляев.
– Пойду, загляну тогда в его глаза. Может быть, проклюнется в его душе что-то отцовское. И кому я обязан своей безотцовщиной.
