Андрей Дай
Поводырь
Российская империя, вторая половина
19 века. По Великому Сибирскому тракту к месту своего назначения
едет новый губернатор Томской губернии, в тело которого неведомым
образом из глубин небытия была запущена грешная душа губернатора
Томской области начала 21 века.
Роман
§1
От почтовой станции в селе Еланском,
что Тобольской губернии, до Усть-Тарки уже губернии Томской, по
Московскому тракту тридцать три с половиной версты. Тридцать три с
половиной версты заснеженной, ветряной, унылой – когдабелая пустынь
сливается с неприветливым бесцветным небом – степи. И лишь темная
ниточка наезженной колеи выдает некоторое присутствие человека в
тех почти безлюдных местах.
И букашка широкого и валкого,
поставленного на полозья, угловатого дормеза запряженного тройкой
исходящих паром, утомленных лошадей. Возница, по заиндевелые брови
закутанный в обширную овечью доху, едва держащий застывшие вожжи –
куда они денутся из траншеи натоптанного тысячами копыт тракта, еле
слышно мурлыкающий какую-то заунывную стародавнюю ямщицкую дорожную
песню.Глухо поскрипывающая упряжь и три сиплые, непривычные к
тяглу, лохматые неказистые лошадки.
И скрип снега, снега, снега…
И сведенные судорогой ужаса до хруста
зубовного челюсти пассажира теплой кареты. Забившееся в угол
сознание бывшего хозяина молодого и крепкого тела, тихо подвывающее
рваные слова молитв на латыни.
И я. Торжествующий, вновь
почувствовавший биение жизни, дышащий, потеющий в богатой бобровой
шубе. Я – захватчик. Я – давным-давно умерший в несусветном будущем
для этого мира, целую вечность обретающий в бесцветном Ничто, среди
стенающих от безысходности осколков человеческих сущностей. И,
наконец, я –пробивший незримую пелену, просочившийся, страшной
ценой прорвавшийся к жизни, к свету, к искуплению…
§1.1
19 февраля
От почтовой станции в селе Еланском,
что Тобольской губернии, до Усть-Тарки уже губернии Томской, по
Московскому тракту тридцать три с половиной версты. И через каждую
из них у дороги, черными и белыми полосами из сугроба, кланяясь
немилосердным ветрам и лихим людям, вкривь и вкось торчали
верстовые столбы. Кому – знаки отчаянья – все дальше и дальше
уносила дорога от родимой стороны. Кому – пища для нетерпения – все
ближе и ближе конец пути.
Тридцать три с половиной версты. Из
них двадцать две по Тобольской земле. А уж остальное – по
Томской.
