© Ксения Александрова, 2016
© Екатерина Бузова, дизайн обложки, 2016
© Екатерина Бузова, иллюстрации, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– Где моя расческа? Куда она снова запропастилась? Эдуард! Опять она у тебя?
– Я её не брал, вероятно, она от тебя убежала?
«Вздор, – говорила тогда мама, – вещи не умеют бегать».
А за её спиной, похожая на худую сороконожку, медленно шла расческа, и вид у нее был ужасно гордый!
Это было утро в маленькой квартирке на третьем этаже, где всегда на стенах было много надписей и по выходным пахло хлоркой, а по будням супом, иногда он был подгоревшим. Окно было разбито, и о нем напоминал только угрюмый, некогда белый, подоконник, на который Эдуард насыпал по утрам немного хлебных крошек для синиц.
Он точно знал, что птицы умеют благодарить, потому что взамен они приносили ему одуванчиковые зонтики или крошечные цветочные лепестки. Конечно, мама с папой в это не верили. Мама много работала и Эдуард никак не мог понять, как она может проснувшись со словами: «Бог мой! Опять провести целый день в этом ужасном месте», тут же взять свою большую сумку, накинуть плащ и отправиться в это самое ужасное место. Впрочем, взрослые ужасно странные, в этом нет никакого сомнения. Стоит добавить, что у Эда был самый обычный, некогда дворовый, пёс, выгуливая которого, Эдуард всё чаще размышлял о том, что любая многоэтажка-это прежде всего картина, размноженная на несколько частей и разбросанная обрывками по этажам. Это огромный поток света, разделенный на десятки электрических ламп и светильников. И ночью начинается самое интересное, когда все уснут, Эд залезает на чердак, ловко поддевает старое круглое окошко и просовывает в него трубу от дедушкиного телескопа, стараясь заглянуть в единственный мутный и грустный глаз неба-луну. Дедушка говорил, что небо не всегда было одноглазым, просто однажды, ему захотелось охватить глазами весь мир, каждый перекресток и дом. Желание оказалось столь сильным, что ему пришлось пожертвовать одним глазом ради того, чтобы быть всюду. Вот и теперь, где бы мы ни были, хлопают металлическими ресницами хитрые звёзды и высматривают гуляющих. К слову, они же зажигают фонари над влюбленными и тушат керосиновые лампы над уснувшими стариками, чтобы свет не щекотал их и без того усталые веки. Эдуард мог просидеть на чердаке несколько часов, чтобы поймать за ворот пару падающих звезд, похожих на крошечные слезинки, только холоднее и еще меньше. Но как только звезда опускалась на ладошку мальчика, входил сонный папа, поправлял, насупившись, очки, и монотонно произносил: «Сударь, вы знаете, который час? Вам уже давно пора быть в постели. Нехорошо-с, нехорошо-с.»
