Давно это было…
Или совсем недавно?
Что для человечества тысяча лет? Ничтожно мало.
А для человека? Полсотни поколений между нами и ними.
Как знать, о чем думали наши столь далекие предки, что их волновало, чему радовались? Особенно если ценности имели иные. Даже вечные понятия – любви, добра, верности, чести, самой жизни со временем несколько изменились.
Князю Владимиру Святославичу сообщили, что все готово:
– Собрались, княже.
– Все?
Зачем спросил, понятно ведь, что все ни за что не соберутся. Просто волновался, вопреки всем стараниям держаться уверенно, это волнение было заметно даже ближней охране.
– Нет, не все, но многие.
Князь Владимир кивнул и шагнул в дверь, невольно пригнувшись у притолоки. Высок князь, хоть и двери тоже немаленькие, все же терем княжий, но кланяться приходится. Ближнему гридю-охраннику вспомнилась шутка, что есть то, чему даже князья кланяются, – дверной притолоке. Раньше бы сказали, что богам, а ныне все переменилось…
На берегу Почайны и впрямь собралась большая часть Киева. Стояли, переговаривались, недоуменно пожимали плечами…
– К чему князь приказал собраться?
Не может быть тайной то, что известно нескольким людям, обязательно разойдется дальше. Так и тут.
– Крестить всех будет.
– Чего?! Как это?
Знающий шептал, стараясь спрятаться от внимания дружинников:
– Ну, да. У меня сродник в дружине, так сказывал, их всех еще в Корсуни крестили.
– Это как же? – все не верили окружающие.
Дружинники настороженно поглядывали на уплотнявшуюся вокруг знатока ситуации толпу. Тот зачастил скороговоркой, понимая, что договорить не дадут, а сам он может пострадать:
– В воду всех загнали, объявили, чтобы своих богов забыть, а верить в цареградского.
– Как это – своих богов забыть?
Над спинами и головами взвилась плеть. Любопытных враз разметало в стороны, а сам болтун, прикрывая голову руками, завопил:
– А я что, я ничего!
Возможно, побили бы и сильней, на том урок ему – не болтай лишнего, но раздался крик:
– Князь! Князь Владимир Святославич едет!
Князь Владимир действительно приказал киевлянам собраться на берегу Почайны:
– Кто не со мной, тот против меня.
Быть против любимого князя Красна Солнышка не хотели, вот и пришли.
Владимир смотрел на толпу, ждавшую его, с волнением. Он знал, что скажет, вернее, душой чувствовал эти слова. И верил, что киевляне душой их воспримут…
