Дрёма застрял вниз головой в бокале с
домашним вином и безуспешно пытался выбраться. Упирался когтистыми
лапами в идеально ровные края и тащил глупую башку вверх. Когти
скользили по стеклянной поверхности и лапы летели вниз. Дрёма
срывался и зло, беспомощно, шипел. Расправлял черные перепончатые
крылья, но вниз головой в замкнутом пространстве это было непросто.
Крылья трепыхались, обхватывали бокал, скрывая на мгновение
изумлённую клыкастую рожицу угольного мыша и складывались назад.
Задними лапами он смешно болтал в воздухе то сжимая, то разжимая
их.
— Всё-таки какое оно глупое, — сказала
мама и вздохнула? — Хищник, должен быть умным и опасным. А этот
маленький чмошник напьётся винища и сидит в посуде. Совсем как наш
сосед сверху.
Я не стал спорить, с мамой — это «не
проходит». Еще заставит спасибо говорить за то, что Дрёму разрешила
оставить.
Вообще-то угольных мышей никто в доме
не держит. Говорят, что они хищники и кровь людей пьют по ночам. Не
знаю, мой Дрёма нормальный. Ну почти нормальный, вместо крови
домашнее вино пьет и ест не мясо а вареную картошку. А ещё бумагу
туалетную рвет на мелкие кусочки и тоже поглощает.
— Эй! — глухо пробурчал мышонок и
постарался посмотреть мне в глаза. Это было трудно сделать в такой
позе. Я взгляд не отводил, но улыбку еле сдерживал, очень уж
комично он выглядел, да и голос этот из бутылки.
— Чего? — говорю, — Напился и
отрубился?
— Вытащи меня отсюда, юморист. Не
видишь, царь зверей застрял?
Я подхватил из миски еще один кусочек
поджаренного хлебца и отвернулся.
— Сам вылазь, царь
перепончатый.
Дрёма зашипел отчаянно и постарался
закрепиться лапами за края бокала, но так ничего и не вышло. Лапы
скользили и коготки не помогали. Если бы он мог, то завыл бы от
бессильной злобы.
— Боже, сынок, освободи это чудовище,
— вздохнула мама. Она уже встала из-за стола и мыла посуду в
большой миске на полу. Говорят, что когда-то вода поступала прямо в
дом, причем горячая и холодная. Говорят, что на Элитных уровнях
такое и сейчас есть. Но мало ли что говорят. Мы вот таскаем воду из
колодца, а выливаем в канаву на улице.
— Давай, — повторила мама. — Не могу
смотреть на это чучело в бокале. Мне еще посуду мыть после его
слюней.
Маму я слушаюсь, хотя приятно было бы
поиздеваться над Дрёмой подольше, может умнее стал бы. Но сейчас он
бессильно «повис» над бокалом, голову беспомощно склонил вниз и
крылья распустил обреченно.
