– Мир катится в угол, – мрачно сказал мой редакционный товарищ Сашка Архангельский и залпом опрокинул в себя стакан водки.
Я молча с ним согласился и тоже выпил. Так мы отметили вступление в общество трезвенников. Не помню точно, как оно называлось, может быть, добровольным всесоюзным обществом «За трезвый образ жизни» или ещё как-нибудь. Не важно. Важно другое. Мы с Сашкой стали его полноправными членами и немедленно отпраздновали это событие.
Потом мы взялись за работу. Сашка строчил интервью главного инженера веревочно-шпагатной фабрики. Он усердно спешил, опасаясь, что алкоголь пробудит неконтролируемую фантазию. Передо мной стояла еще более трудная задача: также быстро, до наступления разрушительных последствий нашего вступления в общество трезвенников, написать фельетон о мебельном комбинате. Фельетон – жанр коварный. Во-первых, хороший фельетон написать трудно. Во-вторых, какой бы ты фельетон не написал – хороший или плохой – обязательно наживешь себе врагов. В-третьих, … Впрочем, я не стал больше рассуждать, а просто решил держаться от греха подальше и сменить жанр – сочинить очерк о героических трудовых буднях коллектива того самого мебельного комбината. В этом жанре можно было смело давать волю фантазии: людям нравится, когда их хвалят.
Сашка уже давно закончил свой бред («бредом» он называл любой газетный материал), успел два раза сбегать в винный магазин, обыграть меня в шахматы, а я все не мог дойти до последнего абзаца.
– Послушай, старый, – бодро, но не очень внятно сказал Сашка, – пора кончать с этим бредом, делай верняк и ставь точку.
«Верняком» он называл затасканный, но правильный с идеологической точки зрения текст. Очерк о самоотверженном труде мебельщиков я закончил так: «Встав на ударную трудовую вахту в честь очередной годовщины Великого Октября и выполняя решения апрельского, а также всех предыдущих пленумов ЦК КПСС, коллектив мебельного комбината взял на себя новые повышенные социалистические обязательства и решительно борется за их досрочное выполнение».
В тот памятный день наша газета оказалась без руководства – редактор находился в областном центре на какой-то партийно-хозяйственной конференции, заместитель редактора, как обычно в таких ситуациях, неожиданно заболел (другими словами – запил еще до вступления во всенародное общество трезвости). Мы с Сашкой, оставшись «на хозяйстве», повели себя, как стойкие бойцы идеологического фронта, как незаметные, но незаменимые детали гигантской пропагандистской машины. Мы не могли допустить, чтобы наша газета – маленькая частица этой машины – вдруг перестала функционировать. Все материалы очередного номера были своевременно отправлены в набор. На следующий день газета версталась, ночью печаталась, а утром…
