В океанском порту, под навесом пирса, вы сразу оказываетесь в призрачном мире: уже не Здесь, но еще и не Там. Особенно ночью. Длинную туманно-желтую галерею захлестывает гул многоголосого эха. Грохот грузовиков и шорох шагов, резкое стрекотание корабельной лебедки и первый солоноватый запах океана. Время у вас есть, но вы торопитесь. Ваша прошлая жизнь – на суше – позади, будущая мерцает огнями иллюминаторов, а нынешняя, в этом коридоре без стен, слишком мимолетна, чтобы с нею считаться.
Вверх по трапу – и ваш новый мир, резко уменьшаясь, обретает реальность. Вы гражданин республики крохотней Андорры. Ваша жизнь почти не зависит от вас. Каюты похожи на одиночные кельи, надменны лица пассажиров и провожающих, невозмутимы помощники корабельного эконома, отрешенно внушителен помощник капитана, неподвижно застывший на верхней палубе. Слишком поздняя догадка, что лучше бы остаться, заунывный рев корабельной сирены, и ваш мир – не просто рейсовый корабль, а воплощенная в жизнь человеческая мысль, – вздрогнув, отчаливает навстречу тьме.
Адриан Смит, «знаменитость» рейса – не слишком знаменитый, но все же удостоенный вспышки магния, потому что репортеру назвали это имя, хотя он и не мог припомнить, в связи с чем, – Адриан Смит и его белокурая жена Ева поднялись на прогулочную палубу, миновали углубленного в себя помощника капитана и, отыскав уединенный уголок, остановились у борта.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Адриан, и оба весело рассмеялись. – Теперь-то уж мы в безопасности. Теперь они до нас не доберутся.
– Кто?
– Эти. – Он неопределенно махнул рукой в сторону сверкающей тиары города. – Они соберутся толпой, принесут списки наших преступлений – вместо ордеров на обыск или арест, позвонят у двери на Парк-авеню – подать сюда Смитов, да не тут-то было: Смиты с детьми и няней отбыли во Францию.
– Тебя послушать, так мы и правда преступники.
– Я отнял тебя у них, – сказал он, хмурясь. – Вот их и душит ярость: они знают, что у меня нет на тебя прав, – и бесятся. Как же я рад, что мы вырвались отсюда!
– Любимый…
Ей было двадцать шесть – на пять лет меньше, чем ему. Каждый, с кем она знакомилась, пленялся ею навсегда.
– Здесь гораздо уютней, чем на «Маджестике» и «Аквитании», – сказала она, вероломно отрекаясь от кораблей их свадебного путешествия.