За 40 лет моей научной деятельности мне пришлось изъездить всю нашу страну и побывать в самых различных ее краях, от берегов полярного океана до лесных просторов печорской пармы[1] и сухих субтропиков персидской границы. Бывали годы, когда мне приходилось делать до 60 тысяч километров; бывали годы, когда бо́льшую часть времени приходилось проводить на машине, в далеких путях караванов или в долгих странствованиях пешком по болотам и тундрам Кольского полуострова.
Когда издательство обратилось ко мне с просьбой написать книгу о своих экспедициях, я с удовольствием взялся за нее.
Но, как всегда бывает с увлекающимся автором, я очень скоро отошел от строго намеченного плана. Воспоминания из тумана отдаленного прошлого стали облекаться в реальные образы; одни экспедиции логически вытекали из других; отдельные звенья Урала, Алтая, Крыма, полярных стран, островов Средиземного моря стали сливаться в единую цепь, и вырвать из нее отдельные моменты значило бы насильственно снять какую-либо краску с пестрой картины прошлого.
И, уходя в воспоминаниях все дальше и дальше, подтягиваясь по цепочке впечатлений, я захотел просто и бесхитростно рассказать, как я начал увлекаться камнем, как от простого сбора минералов и пород перешел к большим научным исследовательским экспедициям; рассказать, как родилась во мне любовь к камню, превратившись в основной стимул моей жизни; как постепенно отвлеченный интерес к камню стал претворяться в изучение производительных сил нашей страны. А великие проблемы промышленности и хозяйства на новых путях строительства наполнили эту любовь новым содержанием, создав новый стимул – общественного, социального характера.
Поиски камня для своей собственной коллекции вылились в сбор камня для государственного музея, а экспедиции – в длинные эпопеи борьбы за овладение камнем, за его использование.
Маленькие минералогические проблемы вырастали в громадные промышленные задачи общего государственного и мирового масштаба.
Отдельные звенья цепочки воспоминаний вели от игры отполированными камешками на берегах Черного моря к созданию новых городов, к открытию новых промышленных районов. Эти новые звенья рождались в новой исторической и психологической обстановке, но всё же и они были неразрывно связаны с первыми детскими переживаниями при виде сверкающей щетки гематита в окне магазина, с почти священным трепетом, охватившим меня у мраморных колонн Парфенона в Афинах.
