Моей дорогой маме посвящается
О фавн, любитель убегающих нимф,
Ты легко ступаешь по межам полей
и по бархату солнечных пашен.
Гораций
В середине мая 1932 года Адам Шмерк, почтальон небольшого городка Леско в гористых областях юго-восточной Польши, позвякивая на кочках, свернул на своем немецком велосипеде с так называемой «аллеи Любви» на ухабистую тропинку под буками, ведущую к небольшому родовому особнячку Красицких.
Дом был довольно запущенным, облупленным, но одну его сторону, словно мантией, красиво обвил плющ. Адам Шмерк спешился, поправив форму, прокашлялся, последний раз вздохнул и позвонил в колокольчик. Дом безмолвствовал. Шмерк насупился и беспокойно позвонил снова. Тут внутри что-то глухо ожило, барабанной дробью послышался топоток, и в следующее мгновение массивную дверь отворила тонкая, сияющая во тьме девушка.
– Пан Адам! Бабушка, это пан Адам! – вместо того, чтобы поздороваться с почтальоном, звонко закричала радушная панночка. – Если б вы только знали, пан Адам, как мы по вас соскучились.
Шмерк в ответ только сильнее насупился. Он ведь не мог подать виду, что безнадежно, что смертельно в нее влюблен.
– Вам письмо! – прошипел Шмерк с укором, задержал дыхание и каким-то разоблачительным образом резко вытащил из сумки некрасивый пожелтевший конверт.
– Ах, как это мило, многоуважаемый и всеми любимый пан Шмерк! – проворная, она выхватила из его руки, поцеловала письмо и тут же захлопнула дверь перед носом влюбленного.
– Шало-о-ом! – пропела она уже из-за двери и прытко, по мнению Адама Шмерка, даже как-то бесчеловечно прытко исчезла.
– Тьфу! – выйдя из ступора, яростно плюнул под ноги Шмерк и, ненавидя свою почтальонскую сущность, принялся неуклюже седлать свой ухоженный велосипед.
– Бабушка! Бабушка! Ты слышишь, тебе прислали письмо, – приподнимая подол и взмывая вверх по лестнице, кричала панночка, только что от нечего делать испортившая день честному письмоносцу.
– Агнежка, ты поблагодарила от меня пана почтальона? – добрым голосом спросила старуха, раскинувшаяся на широкой кровати. Тело ее наполовину покрывало тяжелое одеяло, а на голове красовался пожелтевший шелковый чепец. Вид у старухи был зловещий.
– Ну конечно, бабушка, ну конечно! – прозвенела та в ответ и вручила конверт.
– Ну-ка посмотрим, что нам на этот раз принес наш сурьезнейший почтальон. Какая старая бумага, и ничего уже не видать. Ну-ка, Агнежка, может быть, у тебя получится разглядеть.
