На голой ветке.
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
Басё
– Здравствуй. Рад видеть тебя, – продавец направился к вошедшему Роману. – Я уже думал, что ты переехал куда-то поближе к морю.
– Нет, – Роман сдержано пожал протянутую руку. – Вы же меня знаете. Я от сюда никуда не хочу уезжать.
– Молодец, – кивнул тот. – А твой отец мне часто говорил, что его сынок свалит из нашего сонного мешка.
– Ну, не такой уж сонный, этот мешок, – возразил Роман, улыбнувшись. – Каждую неделю ловят каких-нибудь террористов.
– О, что же я тебя здесь держу? Пойдем в кабинет, расскажешь все там, – продавец сделал жест помощнице, сидевшей у кассы – «замени меня на время».
Кабинет был обставлен старомодно как для Романа – ему не особо нравились кичливые кресла и старая абстрактная мазня, названная «картинами». Но хозяин, пожилой и добродушный Павлов, чувствовал себя здесь комфортно. Здесь даже нашло свое место красное знамя в цилиндрическом прозрачном боксе, Павлов когда-то рассказал, что это – реликвия его прапрадеда, бывшего членом могущественного партийного клана, некогда правившего большой империей. Роман даже поинтересовался, сколько такая вещь может стоить на аукционе. Павлов обиделся тогда, объявив, что эта семейная реликвия бесценна.
Роман присел в самое скромное кресло (оно по крайней мере не норовило начать массаж спины или не вовремя подогреть седалище). Павлов, бодро вытащил на свет темную объемистую бутылку, и сказал:
– А ты давно ко мне не заходил. Всё заботы и дела?
– Да, – кивнул Роман. В мыслях он торопливо собирал в одну кучу все, о чем сегодня хотел поговорить с Павловым.
– Как жена? Как твои проекты? – учтиво поинтересовался Павлов, разливая в высокие бокалы темную жидкость.
– Жена? Ира? – переспросил Роман. – Ну, знаете, она ведь старомодная…
– Что? – спросил удивленно Павлов. – Синдром измены? Ушла?
– Оно, – кивнул Роман. – Я ведь несколько месяцев пытался ее подготовить, а всё без толку. – Он автоматически принял стакан в руки. – А ведь она сначала ничего даже не имела против. Я успел ее и с Аней познакомить, дурак думал, что они уже и подружились.
– Ну, ничего, крепись, – Павлов ободряюще поднял бокал. То же сделал и Роман.
Быстро опустошив свой, Роман сказал:
