Яркие звуки окружающей лесной чащи совершенно не приносили мне
упокоения. Мерзотно-липкое ощущение надвигающегося кризиса
обволакивало меня чем-то мрачным и болезненным. Мой разговор с
Лейтом был целых семь дней назад, но чувство вяжущего бессилия,
беззвучной злобы и бесконечного одиночества, пропитавшие меня в
тот, момент, когда я представил один из возможных сценариев полного
падения и оккупации Земли, вцепились в мой разум ледяными стальными
когтями. Я не то, чтобы боялся, меня преследовали панические атаки,
как на Земле, так и на Континенте Вечной Войны. Страшные,
кроваво-красные сны, в которых я стоял над раковиной, смотрел то на
свои багровые по локоть руки, то в зеркало, где на моем лице губы
сами собой складывались в полуоткрытую безумную и жестокую улыбку,
стали беспокоить меня меньше.
Но, сука, они сменились на серые картинки утопающей в дыму и огне
планеты. Повсюду был слышен безудержный детский плач, иногда резко
обрывающийся, истошные женские крики и стоны, прерываемые звуком
шлепков, а также невероятно озлобленные, временами переходящие в
рев крики мужчин и стариков, заканчивающиеся хриплым хлюпаньем. В
черных клубах не было видно ни зги, вместе с тем, я прекрасно
понимал, что происходило за пределами моего зрения. Я беспокойно
сжимал кулаки, только чтобы почувствовать на своих предплечьях и
щиколотках прохладу металлических оков. Магический ошейник на моем
теле не давал мне возможность использовать даже крохотное
заклинание света, а уж про вызов бойцов я молчу. И каждая клеточка
моего организма вопила от желания действий: предотвратить,
защитить, отомстить… но я не мог сделать абсолютно ничего, даже
убить себя, чтобы избавиться от этой невыносимой муки.
И в этот момент я просыпался в холодном поту. Наскоро закидывал в
себя что-то из еды и отправлялся в ближайшее место с мобами. С
моими спутницами, когда они бодрствовали, или без них, если те
спали. Я шел крушить и убивать. Не всегда я пользовался арбалетом,
иногда я брал в руки то, что попадало под руку, меч, секира,
дубина, копье, и сражался, не жалея себя, лишь чудом и с неизменной
поддержкой моих бойцов, я вылезал из битвы, весь в ранах и крови,
своей и чужой. Потом я выпивал зелье лечения, восстанавливал
физическое здоровье до своего пика (в отличие от ментального), а
потом снова бросался в бой. Правда, я не совсем потерял рассудок,
смертельным ножиком я не пользовался. Звери же не виноваты, что эта
бессовестная гнида – Лейт, нанес мне такую масштабную
психологическую травму.