Пришло время отдавать Манни в школу. У правительства имелась специальная школа. По закону получалось, что Манни не совсем обычен, а потому не может ходить в обычную школу, и тут уж Элиас Тейт не мог ничего поделать. Обойти этот закон было никак невозможно, потому что дело происходило на Земле, и тут на всем лежала тень зла. Элиас ежесекундно ощущал эту тень; вполне возможно, что ощущал ее и мальчик.
Вот только Элиас понимал, что она такое, а мальчик, конечно же, нет. Шестилетний Манни был ребенком крепким и симпатичным, но при этом выглядел как-то вяло, полусонно; можно было подумать (думал Элиас), что он не совсем еще родился.
– А ты знаешь, какой сегодня день? – спросил Элиас.
Мальчик улыбнулся.
– Ладно, – вздохнул Элиас. – Многое будет зависеть от учителя. А что ты помнишь, Манни? Ты помнишь Райбис? – Он показал голографический портрет Райбис, его матери. – Посмотри на Райбис, вот она какая была.
Придет день, и к мальчику вернется память. Некий растормаживающий стимул, предопределенный собственной волей ребенка, включит анамнезис – снятие амнезии, – и на него нахлынут воспоминания: его зачатие на CY30-CY30B, пребывание в утробе Райбис, когда та боролась со своим кошмарным недомоганием, путешествие на Землю, а может быть – даже и допрос. Находясь в материнской утробе, Манни помогал им троим – Хербу Ашеру, Элиасу Тейту и самой Райбис – своими советами, но затем произошел несчастный случай – если, конечно же, это происшествие было случайным. И как следствие – травма.
А как следствие травмы – забвение.
Они доехали до школы на местном монорельсе. Им навстречу вышел низенький мельтешливый человек, представившийся как мистер Плаудет; он кипел энтузиазмом и заявил, что хочет пожать Манни руку. Элиас Тейт ни секунды не сомневался, что этот человек работает на органы. Сперва они жмут тебе руку, думал он, а потом возьмут и придушат.
– Так это, значит, и есть Эммануил, – возгласил Плаудет, широко осклабившись.
В обнесенном оградой школьном дворе играли дети. Мальчик робко жался к Элиасу Тейту; было понятно, что он тоже хотел бы с ними поиграть, но боится.
– Какое красивое имя, – восхитился Плаудет. – А ты, Эммануил, ты можешь сам сказать свое имя? – спросил он, наклонившись к мальчику. – Ты можешь сказать «Эммануил»?
– С нами Бог, – сказал мальчик.