Питеру фон Теобальду,
блестящему хирургу
Каждый выбирает по себе
Женщину, религию, дорогу,
Дьяволу служить или пророку,
Каждый выбирает по себе.
Каждый выбирает для себя
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает для себя
Щит и латы, посох и заплаты.
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает для себя.
Ю. Левитанский
Машины постепенно стали притормаживать, из ручейков собираться в потоки, а впереди, под горкой, маячило целое озеро тормозных огней – все шесть полос, все ручейки и потоки сливались воедино, и конца– краю им не было.
Страждущие заслуженного отдыха москвичи и гости столицы возвращались домой с работы, и было понятно, что до этого самого отдыха далеко, как до Луны, и сейчас начнется маета: многочасовые барахтанья в автомобильном море, сигареты одна от другой, в мобильном садятся батарейки, приемник орет дурным голосом дурную песню, и очень хочется есть и спать, и люди в железных коробках потихоньку звереют, и в виске начинает стучать, и хочется, чтоб весь мир поскорее провалился бы куда-нибудь – вместе с пробками, гудящими автомобилями, воняющими дымным перегаром, вместе с ломотой в висках и отчетливым сознанием того, что утром все повторится снова!..
Долгов от безнадеги перестроился сначала в крайний левый ряд, но тот вскоре встал намертво. Тогда он вильнул в средний, который еще кое-как ехал, но и здесь не было ничего хорошего. Поволочившись за каким-то фыркающим и эпилептически трясущимся «волгарем», Долгов изнемог окончательно.
Он был выносливым мужиком, но кое-что давалось ему с трудом. Он ненавидел бессмысленную потерю времени, которого ему вечно не хватало, а что может быть бессмысленнее стояния в пробке!
«Волгарь» впереди фыркал и испускал клубы черного дыма, и в мутных стеклах виднелась кепка, тужурка и две клешни, вцепившиеся в руль. Казалось, машина не сама едет, а этот, в кепке, кое-как подталкивает ее вперед.
Долгов какое-то время сочувственно ехал за дядечкой и его помирающей машиной, а потом перестроился еще правее. Здесь уж были сплошные фуры, здоровенные грязные колеса крутились почти на уровне крыши долговского джипа, и ему вдруг почудилось, что он случайно въехал на ишаке в стадо бредущих слонов. Слоны перестраивались, переходили с шага на медленную тяжеловесную рысь, фыркали, и Долгову казалось, что его вот-вот затопчут.
