Когда нельзя, но очень
хочется, то...
в котором майор подглядывает,
а потом пишет в блокнот
Он не был похож на учителя физкультуры. Да и вообще на
учителя.
Учителя бывают двух видов. Первые - неудачники, случайные люди,
они не знают, что здесь делают, и отрабатывают. Просто пытаются
делать, как понимают, а понимают они - никак, и от этого еще больше
чувствуют себя неудачниками.
Вторые - молодые энтузиасты. В них горит огонь юности, они
пришли свернуть горы… порой огонь перегорает, и человек
превращается в неудачника, но иногда отсветы этого огня еще долго
пляшут в лицах учеников, даже когда самого вечно молодого учителя,
уже седого или лысого, закрывают в гробу. Бывает и так.
Николай Федотович не был похож ни на неудачника, ни, тем более -
на энтузиаста. При виде него почему-то вспоминалось, что в городе
есть улица Энтузиастов, и ведет она на кладбище…
На уроке почти тишина. Стучит мяч, слышен топот десятков ног,
дыхание… и все же тишина. Ни азартных выкриков, ни смеха, ни
подначиваний друг друга.
Майор Филиппов ждал конца урока. Стоял в коридоре и подглядывал
в щель. Ему хотелось посмотреть на урок, никого не беспокоя. Он мог
просто зайти и сесть в уголке, но посторонний всегда отвлекает, а
Филиппов хотел увидеть урок. Составить мнение об учителе не по
протоколам, а лично. По его делам.
Сам Николай Федотович почти не появлялся в поле зрения. Похоже
было, что он просто выдал детям мячик, велел играть в баскетбол, а
сам занялся чем-то своим. Когда сам Филиппов был школьником, он
такие уроки любил больше всего - не надо делать глупые приседания,
ходить по залу строем, можно просто играть в свое удовольствие. Но
здесь не было удовольствия, дети вяло двигались, вяло перекидывали
мяч, вяло бросали в корзину и не расстраивались промахам - не
играли, а словно изображали игру. И молчали.
Филиппов хмурился и думал, что хорошо было бы задержать этого
Николая Федотовича. Просто так, до выяснения. Не мог он быть ни в
чем не виноватым. Даже жаль было, что нынче нельзя арестовать
человека, руководствуясь пролетарским чутьем, как в старых книгах.
Здесь, в школе сами собой вспомнились романтические книги, читанные
в детстве. Про борьбу за справедливость, про горячие сердца и
холодный разум, про маузеры и романтику… Книги, которые вели
Филиппова до сих пор, хотя давно уже стало ясно - нет никакой
романтики, а есть только грязь, труд и снова грязь. И куча бумаги.
Отчеты, отчеты и еще раз отчеты. По каждому движению надо писать
отчет.
