Рождение волшебницы

Моя дружеская и родственная признательность

Людмиле Маслюковой,

которая взяла на себя неподъемный труд

подготовить это основательно сокращенное

издание

Автор

Город почернел, улочки превратились в канавы, и в покрытых рябью лужах мокли клочья сорванной с крыш соломы. Всюду хлестала и лилась вода: низвергалась с неба, струилась с наброшенной на плечи рогожи, сочилась за шиворот. Пронизанный брызгами шквал внезапно ударял в лицо – сопротивляясь ветру, прохожий горбился и торопился укрыться, бросив беглый взгляд в сторону бухты, где качали оголенными мачтами корабли. А дома вода подтекала за порог, дребезжали ставни, огонь в очаге припадал к полу и метался, как больной.

День за днем валили тучи. Далеко за морем, где рождалась непогода, давно должны были кончиться запасы дождя и ветра, но, видно, разверзлась бездна. Тучи ползли, стесняя друг друга, ослабевший было дождь припускался с нерастраченной силой.

И люди увидели змея. Потревоженный ненастьем, он поднялся из пучин и, почти не взмахивая распластанными крыльями, плыл по ветру. Сквозь серую хмарь в разрывах туч мерцала грязно-розовая чешуя.

Старики рассказывали, что в переменчивом розовом сиянии, которое источает Смокова чешуя, чудятся призрачные дворцы, оживают диковинные звери и проявляется облик ушедших из жизни людей. Когда не найдешь сил отвернуться – с ума сбредишь. Так толковали седые хранители преданий, сохранившие до глубокой старости твердый рассудок и, значит, – это очевидно! – никогда Смока вблизи не видевшие. С незапамятных времен медлительный, косный в привычках змей не покидал заповедных глубин моря, и люди льстили себя надеждой, что он окончательно погрузился в придонный ил.

А два дня спустя обрушился берег. С раскатистым грохотом обвалилось саженей триста крутого обрыва за Медвежьим Носом. Это невиданное потрясение тверди обратило все мысли и взоры к морю.

На взбаламученном его просторе беспокойная старуха Колча приметила корабль. Крутобокий красный корабль она заметила прежде всяких «портовых крыс», прежде мальчишек, прежде рыбаков Корабельной слободы и корабелов, прежде городского головы и его стражников – прежде всех. И это было немаловажное обстоятельство, потому что корабль с опрокинутой за борт мачтой и бортом к волне, совсем уже вблизи берега, означал поживу.