Однокла$$ники играли в убийство

Мигульский опустил трубку на рычаг и сказал: «Ну, достали!» Он имел в виду себя. Телефон сегодня напоминал капризного младенца: едва отойдешь – тут же трезвон. Битый час Мигульский порывался выскочить в буфет, чтобы проглотить чашку кофе, но новый звонок возвращал его обратно. Из трубки кричали – не разобрать, то ли ветеран, то ли инвалид интернациональной дружбы, потом долго и надсадно негодовал по поводу политики цен какой-то учитель шведского языка. Когда до закрытия буфета оставалось десять минут, Мигульский насильно распрощался с учителем и поспешно нагнулся, чтобы выдернуть провод из розетки. Но тут вновь затрезвонило, причем как-то непривычно, нетребовательно, но просяще. А может, так ему показалось. Мигульский, конечно, выругался и, разогнувшись, сказал сам себе: ровно минуту – и точка. Как всегда, журналист оказался в нем сильнее.

Это был его одноклассник Игорь Шевчук, уволенный из армии в чине капитана после контузии, полученной в Чечне. Мигульский случайно встретился с ним в коротенькой чеченской командировке, после которой написал бравурный, украшенный чудовищными эпитетами очерк о ротном Шевчуке.

Как и каждый газетчик, знакомых он вспоминал прежде всего по своим материалам. И сейчас, заслышав фамилию Шевчук, сразу вспомнил тот давний очерк. Назывался он, кажется, «Постижение высоты».

Шевчук тут же стал рассказывать о полученном им странном письме. Касалось оно его боевого прошлого, а еще в конверте лежал пригласительный билет в загородный отель с дурацким названием «Завалинка».

– Ладно, Игорь, – нетерпеливо перебил Мигульский, уже поняв, что капитан слегка пьян. – Ты где сейчас?.. Ясно. Жди, приеду.

Он спустился во двор, где стояла его машина – ярко-зеленая «Нива», подумал на ходу: пить или не пить ему пиво вместо несостоявшегося кофе. Ехать было недалеко – к Центральному базару, там Шевчук ждал его у единственной, пожалуй, во всей Московской области пивной бочке на колесах, своего рода раритет, воплощенное напоминание о временах социализма…

Базар, как всегда, пустовал, – после того, как его переименовали в Центральный, а назывался он раньше то ли Селянский, то ли Крестьянский. Мигульский прошел мимо прилавков. Из-за забора доносился однородный гул: вокруг бочки шевелилась, рокотала, увлажнялась пивная братия.