Антонио давно уже мучился сомнениями, так ли он живёт, не обман ли всё в этом мире. За себя ли выдают все эти предметы и события, или мы не понимаем их, искажаем суть. «Где, где та правда? – Он сидел посреди мастерской, на заляпанном краской табурете, в своей любимой позе: широко расставив костистые колени и опираясь на них уставшими руками. Длинные жилистые пальцы лежали на коленях, обнимая их. Ногтевая пластинка жёлтого цвета, не отмывалась от красителей. Голову он свесил вниз, упираясь подбородком в грудь. – Устал, Господи! Так устал! Где? Где та черта, до которой должен человек дойти, чтобы стало всё ясно и понятно, а жить просто и легко? – В мастерскую заглянул подмастерье и, увидев учителя в раздумье, исчез. Антонио уставился на пальцы ног, на взбухшие на ногах вены, – надо поделать примочки – мелькнула мысль. – Опять заканчивается краситель, пора пойти на рынок. Никто, никто не может выбрать то, что мне нужно. Всё приходится самому. О, грехи наши тяжкие… Вот Никола, сколь умён, а кто его слушает? Смотрел я в его перископ – много тайн он открыть может. Да кому это надо? И надо ли? Господи! Господи! Неужели напрасны труды наши?» – Он поднял голову и упёрся взглядом в полотно. Взгляд постепенно стал проясняться, становиться осмысленнее и строже. Наконец, он увидел точку, ту, единственную, где надо добавить охры… Он встал медленно и, не отводя от неё глаз, крикнул: «Жюли, охру…»
Мгновенно подскочил, ожидавший поблизости распоряжений, подмастерье.
Сделав мазок, Антонио отошёл и, окинув взглядом работу удовлетворённо кивнул. Нога фавна ожила, казалось, сейчас он пошевелит пальчиком. Всё реже Антонио был доволен своими работами, всё требовательнее к ним относился. Да, его полотна заказывали влиятельные лица, платили за них золотом, висели они во дворцах… Но, не этого хотел он.
Антонио сел и снова задумался. «Жизнь подходит к концу. Сколько ещё успею? И успею ли то что должен… А что должен? Кто знает ответ на этот вопрос… Что останется после меня миру? Эти полотна? А нужны ли они? Или это была моя прихоть всю жизнь писать…»
Хандра начала наваливаться с новой силой. Недовольство собой росло. «Надо уйти из мастерской, не ровен час не удержусь… Сколь уж полотен попортил».
