Солнечный свет. Добрый и теплый, согревающий кожу сквозь камуфляжную сетку зеленых листьев, рябью скользящий по стенам маленькой комнаты, изгоняющий из души все печали и тревоги… Справедливый и не терпящий вранья, озаряющий все темные углы и закоулки, выводящий на чистую воду лгунов. Слепящий и нестерпимо яркий — под его пристальным взглядом линяют, высыхают и превращаются в черные угли. Вечный, дающий и забирающий жизни солнечный свет…***Летними вечерами перед закатом я обожаю сидеть на подоконнике и рассматривать балконы и окна серой панельной пятиэтажки напротив.Как только солнце спрячется за ее крышей, внутри квартир загорится желтый свет, появятся люди, скрывающие свои уютные мирки за прозрачными занавесочками. Люди, однажды нашедшие друг друга, создавшие крепкие нормальные семьи, застывшие в любви. Люди, чье время льется в фарфоровые чашки янтарным чаем из носиков заварочных чайников…Мне нравится сочинять истории про каждого из них, мечтать и облекать свои прилетевшие из-за далеких пределов вселенной мысли в угловатые странные стихи.Что еще остается бледной моли Таньке Горюновой, которую все детство стригли под «горшок» — «чтоб не подцепила вшей», которая донашивала за старшим братом вещи, пока они не стали явно жать в груди, которая вдоволь наедалась конфетами лишь раз в году — когда отцу выдавали на заводе новогодний подарок в шуршащем пакетике.Отца и брата уже давно нет в живых, а за хлипкой фанерной дверью моей комнаты все продолжается и продолжается затяжная гулянка, устроенная матерью и ее собутыльниками.Я сильнее кутаюсь в чужую серую толстовку и машинально принимаюсь накручивать на палец длинную, черную как смоль прядь своих ведьминских волос — как только я открыто взбунтовалась против «горшка», они за полгода выросли до поясницы, стали густыми и блестящими.— Танька! Выйди-покажись! Мать зовет! — скребется в дверь и глухо нудит отчим Валя, пожилой алкоголик, с которым мать зачем-то прошлым летом расписалась.Не отрываясь от разглядывания чужого захламленного балкона, я грубо и громко посылаю Валюшку по матери.— У-ух! Отродье! Ведьма… — обиженно приговаривает он и шаркает обратно на кухню, к товарищам.Такая я и есть — ведьма. Длинная, худая как палка, но по закону подлости бюст мой будоражит умы мальчишек с восьмого класса. Об этом без слов кричали их вожделеющие взгляды, и хорошо, что обращать на меня внимание в открытую одноклассникам было не положено по статусу.Это потом, когда у меня появилась Ви и ворох общей с ней одежды, мутить со мной уже не возбранялось, и они честно пытались, но… Бр-р-р! Как вообще можно?..Я жду не этого. Я томлюсь от предчувствия той любви, в которой двое навечно застывают, как в янтаре — осколке солнца. Как это уже случилось с Ви.Но она-то подобного достойна.Ви говорит, что самыми яркими воспоминаниями ее детства были визит Деда Мороза и Снегурочки в ту зиму, когда ей исполнился год, а еще — первый отдых с родителями на горнолыжном курорте, Барби, после которой коллекция наконец была собрана полностью, светящийся в темноте неоновый лак для ногтей.Самым ярким воспоминанием моего детства был сгоревший пуховик, упавший с веревки над газовой плитой, и последующая пробежка в школу по утреннему морозу в тонком свитере. А еще — то, как я пару недель ходила по улице в белых фигурных коньках на шерстяной носок, потому что у старых ботинок, доставшихся в наследство от брата, вдруг отвалились подошвы.Но я не в обиде на жизнь, и себя мне не жалко. Ну, разве что совсем немножечко. Ведь все в ней почти наладилось, как только в квартиру этажом выше три года назад переехала Вика — Мальвина из сказки, и ее мама, тетя Анжела.А окончательно жизнь наладится, когда моя мама, пребывающая в штопоре уже много недель, снова «завяжет», как это обычно и происходит, и звон стаканов, хохот и вопли за фанерной дверью наконец на несколько месяцев стихнут.Все будет хорошо, потому что на дворе лето, потому что мне всего шестнадцать, потому что иначе и быть не может!..И мы с Ви, в пух и прах разодетые и накрашенные, однажды вечером пойдем гулять по набережной, где встретим парня, который обратит внимание именно на меня, потому что я так жду, что и со мной случится что-то хорошее.Кто-то хороший.Я верю в это всей душой. Я так надеюсь на это.Вздыхаю, перестаю нещадно кусать окровавленную губу, перевожу взгляд с балконов на розовеющее над ржавыми антеннами небо и, захлебываясь от нахлынувших чувств, словно мантру, шепчу:Тихонько стороной проходят чьи-то дни.Поблекло за окном… Не до любви, усни.Уставшее тепло, озноб, твой сон во сне.И время истекло, проснешься по весне.Я буду тебя ждать под слоем паутин.Стихи твои читать, и знать — я не один.***
