От каменных солнечных часов осталось лишь мелкое белое крошево. Птицы покинули поднебесье и навеки смолкли, распластав крылья среди скал и песка. По дну мертвых морей перекатывались волны пыли. Стоило ветру уговорить их снова сыграть древнюю мистерию потопа, как они вздымали сухие валы и серые пыльные потоки заливали все окрест.
Города замерли в немоте уснувшего времени, стихли фонтаны, не плескалась вода в озерах… Только тишина и древняя память.
Марс был мертв.
Потом на границах огромного безмолвия в невообразимой дали родился звук – словно бы еле слышно стрекотало какое-то насекомое. Звук приближался, нависал над красноватыми холмами, противно зудел в пронизанном солнцем воздухе. Дрогнуло древнее шоссе, шевельнулась и пошла перешептываться пыль в давным-давно заброшенных городах.
Звук замер.
В сияющей полуденной тишине Альберт Бек и Леонард Крейг сидели в латаном-перелатаном стареньком вездеходе и разглядывали мертвый город. Город с трудом выдержал человеческий взгляд и будто сжался, ожидая крика.
– Привет!
Хрустальная башня вздрогнула и осыпалась мягким шелестящим дождем мелких обломков.
– Эй, вы там!
Еще одна… Потом башни начали рассыпаться одна за другой. Голос Бека приказывал им умирать.
Каменные химеры с огромными гранитными крыльями ныряли вниз. Короткий полет заканчивался неизменным тяжким ударом о плиты двориков и края фонтанов. Голос приказывал им, словно цирковым животным, и они с протяжными стонами отрывались от каменных фронтонов, наклонялись, заглядывали в пустоту, вздрагивали, сопротивляясь, и рушились вниз с разинутыми пастями, выпученными каменными глазами, оскаленными клыками. Осколки разлетались вокруг, как шрапнель по черепице.
– Э-ге-гей!
Бек подождал. Катастрофический распад прекратился. Ни одна башня больше не упала.
– Теперь можно идти.
Крейг даже не пошевелился.
– Все за тем же?
Бек кивнул.
– Не понимаю. Ради какой-то проклятой бутылки! Зачем она вам всем так понадобилась?
Бек выбрался из машины.
– Те, кто держал ее в руках, не очень-то охотно делились впечатлениями. Известно только, что это древняя вещь. Такая же древняя, как пустыня, как здешние мертвые моря… Все предания говорят: в ней что-то есть. А человек – существо любопытное и алчное.
– Не обобщай. Ко мне это не относится, – отозвался Крейг. Его губы едва шевелились, глаза оставались полуприкрыты. Он лениво потянулся. – Я здесь просто за компанию. Все-таки лучше смотреть, как ты суетишься, чем сидеть без дела в этом пекле.
