Король Бренер не испытывал никакого удовольствия, находясь в
полуразвалившейся лачуге среди ночи на окраине города.
Двадцатисемилетний монарх морщился от невыносимого запаха сырости и
нечистот, которыми, казалось, пропитались даже каменные стены. В
полумраке оранжевый свет масляной лампы вырисовывал высокий силуэт
его величества, отражавшийся в огромном зеркале на стене. Тень
короля падала на пол, стены, и казалась чем-то зловещим среди этого
полумрака и гробовой ночной тишины. Бренер находился здесь немного
— не более двух минут — но и этого времени хватило, чтобы ему
захотелось поскорее убраться. Да и зачем, собственно, он вообще
явился сюда, в это отвратительное место, которое, пожалуй, навещали
разве что какие-нибудь оборванцы и бродяги. Несмотря на столь
позднее время, король прибыл сюда в сопровождении охраны, которая
полностью обыскала лачугу, а затем, по приказу короля расположилась
на улице, оцепив дом плотным кольцом.
Неделю назад король Братнии Бренер, получил загадочное письмо от
неизвестного. Содержание письма было кратким: писавший,
представившись «другом», пообещал королю выдать важную информацию,
касающуюся давних недругов его страны. И сообщить он ее намеревался
именно в этом, давно позабытом всеми месте. Удивленный король
поинтересовался у слуг: «Кто принес письмо?». Но ответа получить не
смог, поскольку ровным счетом никто во дворце не знал, каким
образом послание оказалось в кабинете Бренера. Тогда венценосец, не
задумываясь, кинул его в огонь, решив, что кто-то из приближенных
захотел над ним так глупо подшутить. И Бренер тут же позабыл о
письме.
Ненадолго. На следующий день он обнаружил точно такой же конверт
в столовой — на столе прямо возле завтрака. И снова никто не мог
сказать, откуда он взялся. Бренер был удивлен, поскольку отчетливо
помнил, как бросил письмо в камин и собственными глазами видел, как
огонь пожирал кусок пергамента. Немного поразмыслив, Бренер решил,
что это проделки его младшего брата принца Герберта. Письмо
написано, конечно, не его рукой — это явно бросалось в глаза, но
что мешало брату изменить почерк? Или кто-то из доверенных написал
под диктовку Герберта — тоже не исключено…
После завтрака король направился в его покои и, указывая на
пергамент, требовал, чтобы Герберт немедленно во всем признался.
Двадцатилетний принц в недоумении посмотрел на брата, затем
прочитав содержимое письма, улыбнулся и заверил, что ему не в чем
признаваться, поскольку он его не писал. Тогда небесно-голубые
глаза Бренера блеснули, и он сказал:
