Одиноко стоящего у подъезда малыша лет пяти она заметила
издалека. Мальчишка выделялся серой, давно немытой шевелюрой,
стриженной на манер ирокеза. Коричневая куртка на нем была явно
снята со взрослого. Ее рукава доставали почти до земли, и пацан
меланхолично болтал ими из стороны в сторону, сосредоточенно
разглядывая окна подъезда.
Юля переложила тяжелый пакет в другую руку, прибавила шаг.
Сердце противно заныло — так бывало, когда перед ней вставала
проблема, требующая непростого решения. Чем ближе Юля подходила,
тем крепче стискивала зубы. Надежда, что малыш ждет кого-то из
взрослых, таяла с каждым шагом. Она более или менее знала всех
детей в подъезде, но этот ребенок был ей незнаком. Такого захочешь
— не забудешь: странная обувь, больше похожая на пошитые вручную
мягкие сапожки, бывшие когда-то белыми штанишки, едва выглядывающие
из-под чрезмерно большой куртки, грязь на щеке и огромные
желто-карие глаза, опушенные густыми ресницами.
Эти глаза цепляли. Непонятно чем, но Юля остановилась. Поставила
пакет на скамейку, уже ругая себя за мягкость: «Куда опять лезешь,
дура?», медленно повернулась, присела на корточки и, улыбаясь,
спросила:
— Чей ты? Маму ждешь?
В равнодушном взгляде мальчишки промелькнул интерес. Он склонил
голову набок, став похож на серую, пушистую сову. Поджал губы,
почесал грязным пальцем нос, окинул ее внимательным, показавшимся
взрослым взглядом. Юля терпеливо ждала ответа.
— Тебя, — выдал наконец он, и Юля вскинула брови.
Пробормотала:
— Неожиданно. И давно ждешь? — уточнила она.
— Не-а, — качнул головой двуногий птенец совы, потом вытянул шею
и заинтересованно заглянул в пакет. Урчание в животе подтвердило
еще одно опасение: «птенчик» не просто потерялся, но был еще и
голоден.
— А живешь где? — спросила Юля, уже смиряясь с тем, что
пятничный вечер перестает быть мирным.
«Совенок» пожал плечами. Задумался, затем выдал очередную
«блестящую» догадку:
— У тебя?
Юля поднялась, беспомощно оглядела проезд перед домом. Как
назло, плохая погода разогнала всех бабушек и мам с детьми по
домам. Не с кем даже посоветоваться. Надо звонить в полицию, но
отправлять в отделение грязного, голодного ребенка...
— Раз у меня — тогда пошли. — И она торопливо, боясь передумать,
достала ключи из сумки.
В лифте малыш чего-то испугался, доверчиво прижался к бедру,
обняв девушку за талию, и сердце Юли сжалось от нежности. Пришлось
сурово напомнить себе: ребенок чужой. Она приютит его лишь на
время.
