Казалось, весь мир заполнила боль.
Встающее солнце невыносимо слепило глаза даже сквозь зажмуренные
веки и «тактические» солнцезащитные очки. Каска давила на голову,
даже непонятно, как ее удалось натянуть, вообще было непонятно, как
голова в принципе в дверь прошла, когда мы снимались с пункта
временной дислокации. И во рту будто стая кошек побывала.
Каждое слово переговаривающихся рядом
солдат резало по ушам, звук работающего дизеля дрелью врезался в
череп, отлетающие из-под колес камешки били по кузову «Дефендера»,
отдаваясь в голове ударами кувалды. Еще и жара, хотя день только
собирался начаться. С трудом вынув из подсумка флягу, я трясущимися
пальцами отвинтил крышку и жадно одним мощным глотком отпил не
меньше пары стаканов еще холодной воды.
Стараясь не делать резких движений,
повернулся боком и отплевался через борт от пыли, что летела из-под
колес идущего впереди джипа, от которой не особо помогал натянутый
на лицо шемах, успевший пропитаться потом и липнущий к коже. Чуть
полегчало.
Ненавижу Африку. Ненавижу эту
пустыню, эту пыль и песок. Ненавижу местных, что негров, что
арабов. Все тут ненавижу. Еще больше ненавижу похмелье африканским
утром. Хорошо, что уже завтра мы улетаем отсюда, нужно только пару
дней перекантоваться на базе, потом еще один борт до Штатов, и я
дома.
-А ты горазд бухать, Миша, особенно
для американца, - ткнул меня в бок сидящий рядом невысокий крепыш с
тремя капитанскими звездами на шевроне. Удивительно, но этот тычок
никак не повлиял на мое отвратительное самочувствие. Наверное, хуже
просто некуда.
-Ярик, осторожнее, - на всякий случай
скривился я, - Я такой же американец, как ты голландец. Ничего, что
мы тут по-русски треплемся и твои собственные подчиненные ни слова
не понимают?
-Похрен на подчиненных. Пиво
будешь?
Вот гад! У него пиво есть, а он это
уже полчаса старательно скрывает. Не иначе, страданиями моими
наслаждается, мерзавец. Ярослав Домбровский, ставший за последний
год моим другом командир взвода голландского Ландмахта на
международной миссии в этой заднице мира под названием Мали, поляк
родом из Кракова, решил поиздеваться напоследок.
Резко поднимаю голову и поворачиваюсь
к нему. Каска ударяется о стойку тента, и голова взрывается новым
взрывом боли.
Все-таки, эту гнусную польскую морду
совесть заела. Ярослав сжалился надо мной и выудил из стоящего
между его ног рюкзака пару банок пива, одну из которых сунул мне в
руки. Пиво взболталось от дорожной тряски, банка облила руки пеной,
но попытка пива сбежать была пресечена. И только сейчас начала
действовать таблетка, что была принята с утра на несвежую
голову.
